Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 2

4. Какие особенности русского национального характера открывает Короленко в рассказе «Река играет»?

5. Покажите, как в повести «Без языка» раскрывается стремление человека к свободе.

6. Дайте оценку публицистическим статьям Короленко, раскройте причины критического отношения писателя к событиям Октябрьской революции.

Заключение

К концу XIX века русская литература обретает мировую известность и признание. По словам австрийского писателя Стефана Цвейга, в ней видят пророчество «о новом человеке и его рождении из лона русской души». Секрет успеха русской классики заключается в том, что она преодолевает ограниченные горизонты западноевропейского гуманизма, в котором, начиная с эпохи Возрождения, человек осознал себя венцом природы и целью творения, присвоив себе божественные функции.

На раннем этапе гуманистическое сознание сыграло свою прогрессивную роль. Оно способствовало раскрепощению творческих сил человеческой личности и породило «титанов Возрождения». Но постепенно возрожденческий гуманизм стал обнаруживать существенный изъян. Обожествление свободной человеческой личности вело к торжеству индивидуализма. Раскрепощались не только созидательные, но и разрушительные инстинкты человеческой природы. «Люди совершали самые дикие преступления и ни в коей мере в них не каялись, и поступали они так потому, что последним критерием для человеческого поведения считалась тогда сама же изолированно чувствовавшая себя личность», – замечал известный русский учёный А. Ф. Лосев в труде «Эстетика Возрождения».

Русская классическая литература утверждала в европейском сознании идею нового человека и новой человечности. А. Н. Островский ещё на заре 1860-х годов отметил самую существенную особенность русского художественного сознания: «…В иностранных литературах (как нам кажется) произведения, узаконивающие оригинальность типа, то есть личность, стоят всегда на первом плане, а карающие личность – на втором плане и часто в тени; а у нас в России наоборот. Отличительная черта русского народа, отвращение от всего резко определившегося, от всего специального, личного, эгоистически отторгшегося от общечеловеческого, кладёт и на художество особый характер; назовем его характером обличительным. Чем произведение изящнее, чем оно народнее, тем больше в нем этого обличительного элемента».

Жизнь личная, обособленная от жизни народной, с точки зрения русского писателя, чрезвычайно ограниченна и скудна. «Солдатом быть, просто солдатом», – решает Пьер Безухов, ощущая в душе своей «скрытую теплоту патриотизма», которая объединяет русских людей в минуту трагического испытания и сливает капли человеческих индивидуальностей в живой действующий коллектив, в одухотворённое целое, укрупняющее и укрепляющее каждого, кто приобщён к нему.

И наоборот. Всякое стремление обособиться от народной жизни, всякие попытки индивидуалистического самоограничения воспринимаются русским писателем как драматические, угрожающие человеческой личности внутренним распадом. Достоевский показывает, какой катастрофой оборачивается для человека фанатическая сосредоточенность на идее, далёкой от народных нравственных идеалов, враждебной им. Мы видим, как скудеет душа Раскольникова, всё более замыкающаяся в себе, в тесные пределы своей идейной «арифметики», как теряются одна за другой живительные связи с окружающими людьми, как разрушается в сознании героя главное ядро человеческой общности – семейные чувства. «Тюрьмой» и «гробом» становится для Раскольникова его собственная душа, похожая на усыпальницу. Неспроста возникает в романе параллель со смертью и воскрешением евангельского Лазаря из Вифании. Только христианская любовь Сонечки Мармеладовой пробивает брешь в скорлупе раскольниковского одиночества, воскрешает его умирающее «я» к новой жизни, к новому рождению.

Таким образом, понимание личности в русской классической литературе XIX века выходило за пределы ограниченных буржуазных представлений о ценности индивида. В «Преступлении и наказании» Достоевского опровергалась арифметически однолинейная альтернатива, провозглашённая в середине XIX века немецким философом Максом Штирнером: «Победить или покориться – таковы два мыслимых исхода борьбы. Победитель становится властелином, а побеждённый превращается в подвластного; первый осуществляет идею величества и ‘‘права суверенитета’’, а второй почтительно и верноподданно выполняет ‘‘обязанности подданства’’. Проходя через искушение индивидуалистическим своеволием, герои Достоевского приходят к открытию, что ‘‘самовольное, совершенно сознательное и никем не принужденное самопожертвование всего себя в пользу всех есть… признак высочайшего развития личности, высочайшего её могущества, высочайшего самообладания, высочайшей свободы собственной воли’’» (Достоевский Ф. М. «Зимние заметки о летних впечатлениях»).