Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период)

Изба-богатырица,Кокошник вырезной,Оконце, как глазница,Подведено сурьмой.Кругом земля-землищаЛежит, пьяна дождем,И бора-старичищаПодоблачный шелом.Из-под шелома строгоГрозится туча-бровь…К заветному порогуЯ припадаю вновь.Седых веков наследство,Поклон вам, труд и пот!..Чу, песню малолетстваРодимая поет:Спородила я сынка-богатыряПод потокою на сиверке,На холодном полузимнике,Чтобы дитятко по матери пошло,Не удушливато в летнее тепло,

Под морозами не зябкое,На воде-луде не хлябкое!Уж я вырастила сокола-сынкаЗа печным столбом на выводе,Чтоб не выглядел Старик-Журавик,Не ударил бы черемушкой,Не сдружил бы с горькой долюшкой!

<1914>

«Оттепель — баба хозяйка…»

Оттепель — баба хозяйка,Лог как белёная печь.Тучка — пшеничная сайкаХочет сытою истечь.Стряпке все мало раствора,Лапти в муке до обор.К посоху дедушки-бораЖмется малютка-сугор:«Дед, пробудися, я таю!Нет у шубейки полы».Дед же спросонок: «Знать к маюСмолью дохнули стволы».

«Дедушка, скоро ль сутёмкиКосу заре доплетут?.»Дед же: «Сыреют в котомке,Чай, и огниво и трут.Нет по проселку проходу,Всюду раствор да блины…»В вешнюю полую водуДумы, как зори, ясны.Ждешь, как вестей жаворо́нка,Ловишь лучи на бегу…Чу! Громыхает заслонкаВ теплом, разбухшем логу.

<1914–1915>

«Льнянокудрых тучен бег…»

Льнянокудрых тучен бег —Перед ведреным закатом.Детским телом пахнет снег,Затененный пнем горбатым.Луч — крестильный образок —На валежину повешен,И ребячий голосок

За кустами безутешен.Под березой зыбки скрип,Ельник в маревных пеленках…Кто родился иль погибВ льнянокудрых сутемёнках?И кому, склонясь, козуСтроит зорька-повитуха?..«Поспрошай куму-лозу», —Шепчет пихта, как старуха.И лоза, рядясь в кудель,Тайну светлую открыла:«На заранке я АпрельВ снежной лужице крестила».

<1916>

НИКОЛАЙ АСЕЕВ[349]

Москве

Константину Локс[350]

И ты передо мной взметнулась,твердыня дремная Кремля, —железным гулом содрогнуласьтвоя священная земля.

«Москва!» — и голос замирает,и слова выспреннего нет,взор опаленный озираетследы величественных бед;ты видела, моя столица,у этих древних алтарейцариц заплаканные лицаи лики темные царей;и я из дальнего изгнанья,где был и принят и любим,пришел склонить воспоминаньяперед безмолвием твоим…А ты несешь, как и когда-то,над шумом суетных шаговсоборов сумрачное златои бармы тяжкие снегов.И вижу — путь мой не случаен,как грянет в ночь Иван: «Прийди!»[351]О мать! — дитя твоих окраинтоскует на твоей груди.

1911

Звенчаль[352]