Русская революция. Политэкономия истории

Против продолжения политики «военного коммунизма» выступил председатель ВСНХ А. Рыков. В начале 1920 г. группа возглавляемая членом Президиума ВСНХ Ю. Лариным подготовила проект перехода от продразверстки к «комбинированной» системе, предполагавшей наряду с сохранением принудительного отчуждения части продуктов у крестьян широкое использование товарообмена по рыночным эквивалентам[3090]. Предложения Ларина, были поддержаны съездом Совнархозов, но встретили противодействие ЦК партии, который признал их введение во время войны угрозой для обеспечения продовольствием армии и городов[3091]. Ларина даже вывели из состава Президиума ВСНХ

[3092].

В то же время, непосредственный практический опыт, говорил о все более нарастающем кризисе существующей мобилизационной политики. Даже Троцкий, столкнувшись, в качестве председателя I Трудовой армии, с конкретными экономическими проблемами приходил к выводу о необходимости отказаться от «военного коммунизма», и «во что бы то ни стало ввести элемент личной заинтересованности, т. е. восстановить в той или другой степени внутренний рынок»[3093]. В записке в ЦК 20 марта 1920 г. Троцкий предложил перейти от продразверстки к налоговой системе и индивидуальному товарообмену. Против выступил Ленин, и большинством голосов в ЦК предложения Троцкого, обвиненного во «фритредерстве», были отвергнуты[3094]

.

И только спустя год, с окончанием гражданской войны, Ленин сам выступит за переход к Новой Экономической Политике. «На экономическом фронте, с попыткой перехода к коммунизму, мы, — обосновывал свое решение Ленин, — к весне 1921 г. потерпели поражение более серьезное, чем какое бы то ни было поражение, нанесенное нам Колчаком, Деникиным или Пилсудским, поражение, гораздо более серьезное, гораздо более существенное и опасное. Оно выразилось в том, что наша хозяйственная политика в своих верхах оказалась оторванной от низов и не создала того подъема производительных сил, который в программе нашей партии признан основной и неотложной задачей»[3095].

Но даже этого признания было недостаточно — инерция власти огромна, мало того пережив смертельную опасность, она как и любой организм, склонна перестраховываться в своих действиях. Поэтому для того, чтобы этот переход к Новой экономической политике свершился, потребовалось не только накопление опыта падающей экономической эффективности «трудовых армий», но и сильнейший внешний толчок в виде массовых крестьянских восстаний и рабочих выступлений[3096], увенчанных Кронштадтским мятежом.

Лишь только после этих событий, Н. Бухарин приходил к выводу, что «наша хозяйственная политика эпохи так называемого «военного коммунизма» по существу дела не могла быть политикой, направленной на развитие производительных сил. «Ударной» и притом всеобъемлющей задачей была задача… обороны страны… Чрезвычайно ярко это сказывалось на сельском хозяйстве. Наша хозяйственная политика здесь сводилась почти исключительно к… реквизиционной системе продразверстки. При этой системе… индивидуальный производитель, крестьянин, лишался интереса, стимула, к расширению производства… Таким образом, здесь был налицо конфликт между потребностями развития индивидуального хозяйства и нашей политикой»[3097].

«Политика изъятия излишков у крестьян вела неизбежно к сокращению и понижению сельскохозяйственного производства, — подтверждал Троцкий, — Политика уравнительной заработной платы вела неизбежно к понижению производительности труда. Политика централизованного бюрократического руководства промышленностью исключала возможность действительно централизованного и полного использования технического оборудования и наличной рабочей силы. Но вся эта политика военного коммунизма была нам навязана режимом блокированной крепости с дезорганизованным хозяйством и истощенными ресурсами»[3098]

.

«Хозяйственные задачи советского правительства сводились… главным образом к тому, чтобы поддержать военную промышленность и использовать оставшиеся от прошлого скудные запасы для войны и спасения от гибели городского населения. Военный коммунизм, — вновь повторял Троцкий, — был, по существу своему, системой регламентации потребления в осажденной крепости»[3099]. «Военный коммунизм» был вынужден войной и разорением. Он не был и не мог быть отвечающей хозяйственным задачам пролетариата политикой, — констатировал через месяц после Кронштадтского мятежа Ленин, — Он был временной мерой»[3100].

* * * * *

«Затем начался переход от войны к миру… И этот переход, — отмечал Ленин, потребовал таких потрясений, которые далеко и далеко не были нами учтены. Несомненно, здесь одна из главных причин той суммы ошибок, неправильностей, которые мы в нашей политике за это отчетное время сделали и от которых мы сейчас страдаем»[3101].