Русская трагедия

Западнизмом я называю социальную организацию, какую можно наблюдать в западных странах. В отношении нее употребляют слова «капитализм», «демократия», «частная собственность», «частное предпринимательство», «рынок», «многопартийность», «гражданское общество» и т.д. Важно иметь в виду то, что в советской России, в каком бы она состоянии ни находилась, никаких серьезных предпосылок для западнизма не было. Он стал насаждаться в России искусственно, насильственно, усилиями высшей власти. Стал насаждаться после антикоммунистического переворота теми россиянами, которые захватили в стране политическую власть. Захватили в результате грандиозной диверсионной операции, подготовленной силами Запада в ходе холодной и «теплой» войн (мировой войны нового типа) и осуществленной «пятой колонной» Запада в России. Западнизм стал насаждаться по западным образцам и под давлением (под руководством) со стороны сил Запада. Причем стал насаждаться в том виде, какой был желателен в интересах Запада, а отнюдь не России. При этом умышленно игнорировались конкретные условия России, ибо целью сил Запада было и остается ослабление России и превращение ее в зону для своей колонизации.

Если ингредиент советизма появился в постсоветизме в силу объективного социального закона вопреки воле и желаниям творцов постсоветизма, то ингредиент западнизма, наоборот, появился тут в соответствии с волей и желаниям борцов постсоветизма, но в нарушение объективного социального закона адекватности социальной организации человеческому материалу, материальной культуре, природным условиям и историческим традициям страны. Западнизация России в том виде, как ее стали осуществлять творцы постсоветизма, очевидным образом не соответствовала упомянутым факторам. В результате ее получилась не западнистская социальная организация, а лишь нечто похожее на нее по некоторым чертам (приватизация, многопартийность, подобие рынка и т.п.), т.е. лишь имитационная форма.

В третьем ингредиенте гибрида постсоветизма сочетается действие объективного социального закона, который я называю законом социальной деградации, и стремления части реформаторов во главе с президентом реанимировать некоторые явления дореволюционной России (в основном – российского феодализма), причем игнорируя при этом социальный закон адекватности, о котором я упомянул выше.

Закон социальной деградации в постсоветской России проявляется как реанимация православия, дореволюционных названий, обычаев, явлений культуры, идей монархизма и великодержавности и т.д. В значительной мере (если не главным образом) это делается искусственно, сверху. Сами по себе явления дореволюционной России не возродились бы. Они не столько возрождаются, сколько изобретаются вновь. Изобретаются как идеализация (т.е. фальсификация) прошлого в качестве средства против советизма (коммунизма), как отрицание того эволюционного прогресса, какой имел место в советское время. Тут происходит беспрецедентная историческая деградация, буквально падение с вершины прогресса в пропасть прошлого.

Социальный гибрид не есть просто смешение элементов различных социальных организаций. Это именно гибрид. Как гибрид деревьев различных видов не есть дерево, на котором растут листья и плоды различных видов, а есть дерево, на котором растут листья и плоды, сходные по некоторым признакам с листьями и плодами этих разных видов, а по другим признакам отличные от тех и других, так и тут гибрид разных социальных организаций есть новая социальная организация с компонентами, отличными от таковых у источников гибридизации. Например, постсоветский «Кремль» имеет некоторые черты советского «Кремля» и черты президентской власти США. Но он отличается от того и другого. В частности, президент России приходит к власти не так, как советский генсек, и не так, как американский президент. Он не располагает практически такой властью и такими средствами, как они, не имеет в своем распоряжении такие материальные средства, имеет другие отношения с «парламентом» и т.д. Аналогично в сфере экономики: на самом деле нет реальной многоукладности, а есть гибриды, напоминающие явления разных укладов. Частные предприятия порой ведут себя так, как будто они государственные, а государственные – как будто они частные.