Русская трагедия

В те дни их приняли в узкий круг семей комсомольских руководителей. Анохин сдружился с Сергеем, секретарем комбината. Все праздники отмечали вместе и всегда на природе. Обычно это было в лесу на берегу Цны в комбинатовском пансионате. Шашлык в сосновом бору над рекой, водка, купанье, смех, шутки! Молодость, веселая жизнь! А зимой — банька. Парились всегда отдельно: сначала женщины, потом мужчины. Но однажды в субботу приехали в лес вчетвером: Дима с Женечкой и Сергей с женой. Помнится, Женечка, смеясь, предложила:

— Чего время терять-ждать, пошли вместе в баню!

Настроение у всех было шутливым, хмельным. По дороге в пансионат пили шампанское. Слова Женечки приняли как шутку. Посмеялись. Но когда женщины ушли париться, а они выпили еще по бокалу, Сергей хохотнул:

— Действительно, чего мы время теряем, пошли к ним!

— Ну да, неудобно, — заколебался Дима. — Как они отнесутся?

— Хорошо отнесутся, увидишь! Бери шампанское.

На крыльце Сергей достал нож, сунул лезвие в щель между замком и личинкой, сдвинул защелку английского замка и тихонько открыл дверь. Жены были в парилке. Они скинули одежду и нагишом ворвались в парилку. Женечка притворно и озорно завизжала, прикрылась руками, а жена Сергея рассердилась по-настоящему.

— Ну-ну, не шуметь! Тихо! — приказал шутливым тоном Сергей. — А то сейчас веником! — Он схватил из шайки с водой березовый веник.

— Давай, давай! — упала, вытянулась на животе на верхней полке Женечка.

Сергей хлестнул ее два раза, потом шлепнул по спине продолжавшую ругаться жену и сел рядом с ней, говоря примирительно:

— Ну что ты! Женя права: вы тут паритесь, а мы ждем, томимся, а потом вы нас ждете… Вместе лучше…

— Еще! Еще хочу веником! — кричала сверху Женечка.

— Пусть муж работает, — кинул Сергей веник Диме.

Анохин начал нахлестывать Женечку, бил по-настоящему, со злостью за ее глупую идею, которую так легко подхватил Сергей. Не нравилось ему совместное купание. Было что-то нехорошее, порочное в этом. Неприятно было на душе. Неприятное предчувствие.

С того дня в баньке стали париться вместе, даже когда приезжали по три-четыре пары. И все чаще смущали Анохина быстрые, почти откровенные переглядывания Женечки с Сергеем. Однажды, выходя из парилки впереди них, Дима обернулся в двери и увидел, как Сергей нежно погладил Женечку по спине и она взглянула на него через плечо с игривой улыбкой. Дима начал ревниво следить за ними. Неохотно ездил в лес. А Женечка, наоборот, стала рваться туда, с нетерпением ждать субботы. Он мучился: как остановить ее, удержать?

Хотелось откровенно поговорить с Сергеем, сказать, чтобы он отстал от Женечки, что заигрывания их хорошо видны всем. Но не решился Анохин. Удерживало его от разговора с другом то, что в те дни Сергею предложили место заведующего отделом в горкоме комсомола, и он сказал Анохину, что возьмет его с собой инструктором. Диме давно надоело работать бригадиром плотников, хотелось большего. Из горкома вела прямая дорога в кресло редактора городской комсомольской газеты. И Дима наблюдал тайком, как тянутся Женечка и Сергей друг к другу, как эта тяга у них стремительно переходит в страсть, страдал. Терпел, молчал и тогда, когда догадался, понял, что неотвратимое произошло. Но не верил себе. Искал неоспоримые доказательства, утешал себя, что это глупая ревность. Женечка каждый вечер была дома, с ним, нигде не задерживалась. Но Дима чувствовал, что близость у них с Сергеем состоялась и продолжается. Встречаться они могли только днем, когда Анохин был на работе. Скорее всего в первой половине дня, потому что после обеда она бывала в школе, на работе. Но где? Неужто она пускает любовника в их супружескую постель?

Он стал ежедневно часов в одиннадцать звонить жене. Не было ее дома во вторник и пятницу. Сергей тоже появлялся в эти дни в своем кабинете только во второй половине дня. И как раз в эти вечера Женечка старалась быть особенно ласковой, хотя глаза ее, как зорко отмечал он, были усталые, отчужденные, пустые, а страсть наигранной.