Русская Вандея

Их чествовали банкетом. Они ели и молчали. Лишь один из них буркнул что-то в роде речи. Для широкой публики ее перевели так:

«Прежний союз России с нами прервала на некоторое время какая-то кучка авантюристов. Но теперь, с этого дня, этот священный союз возобновляется. В этот прекрасный день все мы, здесь присутствующие, дадим друг другу клятву, что этот союз никогда не будет нарушен». Если «делегаты» больше пили и ели, нежели говорили, зато своя братия чесала свои языки что есть силы. Говорили, конечно, не для иностранцев: они все равно ничего не понимали по-русски. Разглагольствовали сами для себя и друг для друга, так как тут на обеде, за шампанским, столкнулись Дон, Кубань и Доброволия.

Каждый из представителей этих трех политических организаций высказывал то, что требовалось заявить на политическом собрании по вопросу дня. Добровольческий генерал Карцев, например, доказывал спасительность монархии для России.

С нетерпением ждали речей донцов. Знали, что их языком будет говорить Краснов. Всех интересовало, как-то выкрутится на этот раз союзник кайзера.

— Всякий знает, — начал свою речь ген. Смагин, представитель Краснова при Добровольческой армии, — что в союз с немцами заставили нас вступить обстоятельства. Мы принуждены были согласиться на обмен хлеба и шерсти на оружие и патроны, что и дало нам возможность создать Донскую армию. О! как страстно, как нетерпеливо мы ждали вас, господа союзники. Как надеялся наш атаман ровно год тому назад, в октябре прошлого года, когда он шел освобождать Петроград с 3-м конным корпусом, что вы с севера придете к нему на помощь. Как ждали вас здесь в январе этого года, когда не все еще было потеряно, когда так легко было нам помочь. Вы пришли сюда, на места, занятые Добровольческой армией. Поддерживая ее, не забудьте и Южную армию и окажите помощь и ей. Она ведь стремится, — во главе со своим вождем, ген. Ивановым, который некогда своим наступлением в Галиции поддержал вас во время боев под Верденом, — к общей цели великих наций.

Под конец маститый генерал перешел на молитвенный лад.

— Мы так привыкли любить вас за это время, так привыкли смотреть на вас как на родных братьев, что и теперь со слезами умиленной радости мы говорим вам: здравствуйте, родные; здравствуйте, братья наши! Да будет благословен день и час вашего прихода.

Чтобы продемонстрировать перед «союзниками» мощь всевеликого войска Донского, «атаман Зимовой станицы» при кубанском правительстве ген. Ажинов, сейчас же вслед за речью Смагина, сообщил:

— Мы, донцы, рады поделиться своими успехами. Сегодняшняя сводка нашего штаба гласит, что Донская армия заняла Лиски и одержала крупную победу под Евстратовкой, захватив на разъезде Бодбаево 1200 снарядов и 50000 патронов.

Краснов, практик большой руки, остался верен себе. Лишившись купленной помощи немцев, он охотно соглашался купить помощь Антанты, о чем без стеснения заявлял всему миру через Смагина. Но при этом ни на миг не отказывался от конкуренции с Доброволией по части «спасения» святой Руси.

Представитель Донского Войскового Круга П. И. Ковалев, отражая мысли Харламова, тоже произнес речь.

— Я, как участник почти всех войсковых кругов, категорически утверждаю, что в числе главнейших постановлений, которые выносили донские казаки, неизменно фигурировала резолюция: быть верными до конца нашим союзникам. Если потом случилось нечто иное, то не мы тому виной. С стесненным сердцем, с гнетущим чувством переживали мы тягостные немецкие дни. Но, чтобы быть справедливым, я должен сказать, что у нас на Дону имеется весьма незначительная группа лиц, которые не прочь были повергнуть Тихий Дон под пяту немецкого солдата. Эти лица не прочь были… Впрочем, об этом подробно пока не стоит распространяться. Но Войсковой Круг, но гуща народная неизменно питала глубокие симпатии к нашим верным союзникам и теперь ждет, не дождется сказать на своей донской земле тем, кого мы ныне так радостно приветствуем: добро пожаловать, дорогие гости, несущие нам свободу, равенство и братство.

Деникин из этой речи мог понять, что руководящие слои Войскового Круга далеко уже не так тесно связаны со своим атаманом-германофилом.

Хлестаковы, кутившие у Антона, только не Сквозник-Дмухановского, а Деникина, не успели еще прочухаться с перепоя, как на юг России прибыла всамделишная английская миссия, во главе с генералом Пулем. Он разбранил шаловливую молодежь, предвосхитившую ту встречу, которая по праву следовала ему.

Однако, и ему устроили ряд банкетов, на одном из которых он такими словами заключил свою приветственную речь.

— Позволю себе указать на один урок прошлого. С начала войны у нас в Англии не было политики.

Была одна партия, которая стояла за Англию. Я не сомневаюсь, что вы бросите политику и будете дружно работать для достижения единой цели — единой России.

В Новочеркасск Пуль не поехал. «Союзники» обходили Дон. Это невнимание порождало массу слухов, особенно на фронте. Враги атамана пускали шепотки: