Русская Вандея

Донской генерал Алферов отвез их в Екатеринодар. Там им задал сильную головомойку генерал Пуль, недовольный тем, что они без его ведома проехали на Дон и позволили чествовать себя точно иностранных послов.

— Когда старшие офицеры вышли из кабинета Пуля, — рассказывал мне Алферов, — то были в самых расстроенных чувствах. Англичанин еще ничего, крепился, но на экспансивном французе лица не было.

В декабре ген. Пуль сам стал собираться на Дон. Поближе присмотревшись к южно-русской действительности, он понял, что Деникин на юге далеко еще не все. Краснова покамест нельзя было обойти тем, кто хотел восстановления России, способной уплатить старые долги. «В начале будущей недели в Новочеркасск ожидается приезд английского генерала Пуля. Ему будет оказан чисто деловой прием; никаких торжественных встреч не предполагается», — сообщали 8 декабря «Донские Ведомости».

Пуль задался серьезной, разумной целью — убедить Краснова в необходимости объединить командование всеми южно-русскими армиями в одних руках.

Честные маклеры более, чем сами русские «патриоты», старались «спасать» великую и неделимую.

Истинную причину всех этих стараний более или менее откровенно разъяснил чешский торговый представитель Идрик, сказавший 19 ноября в Раде:

— Симпатии Европы к России, особенно к казачеству Кубани, основаны не только на чувстве, но и на рассудке. Экономисты и политики Чехии думают о том, как воссоединить в будущем не только Россию, но и Чехию с Россией. Разрабатываются проекты политического и экономического сближения, в частности товарообмена с Кубанью.

Вся суть стараний заграничных друзей России заключалась в желании «наладить товарообмен», т. е. получать за бесценок русское сырье. Большевики мешают этому, так долой большевиков. А пока нет России в целом, можно обирать Кубань.

VIII

В ТОРГОВОМ ЦЕНТРЕ

Управление войском Донским до XIX века сосредоточивалось в нынешней станице Старочеркасской, на левом берегу Дона, верстах в 25 выше Ростова.

Теперь этот старый черкасский городок известен разве тем, что в его соборной церкви хранятся цепи, которыми атаман домовитых казаков Корнилий Яковлев сковал атамана голытьбы Степана Разина перед тем, как отправить в Москву на позорную казнь. Кроме того, ежегодно, в осеннюю пору здесь справлялись общественные поминки донцов, погибших при взятии Азова и в «Азовское сиденье» в 1637–1642 гг.

Со времен атамана графа Платова стольным городом Тихого Дона сделался Новочеркасск. Говорят, старый казачий городок тем провинился перед «Бихорь-Атаманом», что слишком далеко отстоял от хуторов, пожалованных новоиспеченному казачьему графу. С низменного левого берега столица перекочевала при Платове на высокий бугор, в 45 верстах выше Ростова, на правый берег рукава Дона — Тузлова.

С той поры начала шириться и цвести станица Новочеркасская. За сто лет порядком разрослась, украсилась прекрасным златоверхим собором, стала называться городом. Но станичная жизнь в ней не выветривалась.

Стольному городу Дона было суждено навсегда оставаться только административным центром, скучным, серым городом, погруженным в глубокую спячку на манер той, какая царила в многочисленных его канцеляриях. Главная масса населения — офицеры, чиновники, казачьи старшины, жили тут так же, как на своих хуторах, — сыто, лениво, нелюбознательно, все больше по своим углам, погрязнув в своих мелких интересах.

На широких плановых местах прежние мазанки сменились двухъэтажными кирпичными домами. Но сады остались подле них, глубокие, почти в полквартала, с беседками по углам, торчавшими над улицей, как древние сторожевые вышки над степной равниной. С этих вышек, заросших плющом, любопытные женские глазки пристальным взглядом встречали и провожали редкого уличного пешехода.

— Кто? Знакомый или нет? Куда идет?

Больше ничем не могли заполнять свои досуги обитательницы стольного города.

Мужчины — если не дома, то в лагерях или канцеляриях. Их жены и дочери — в садовых наблюдательных пунктах.

Совсем другим темпом протекала жизнь в близком Ростове, сросшемся, на манер сиамских близнецов, с армянской Нахичеванью.

Тут не пахло степной ленью.

Тут возник главнейший на всем юго-востоке России торг.

Тут тысячи людей толклись, как кофейные зерна в ступе, на пристанях, на фабриках, на мельницах. Метался, обливаясь потом, рабочий люд, силясь возможно больше выдавить из себя мускульной силы. Метался и богатый работодатель, силясь в кратчайший срок зашибить наибольший процент на свой капитал.

И так же бешено прожигались барыши.

Театры, сады, рестораны, лотошные клубы, оперетка… Предложение этого товара никогда не отставало от спроса.

— Вы казак? Какой станицы? — спросят незнакомца в стольном городе.

— Вы оптовик или в розницу? Чем торгуете? — поинтересуются в Ростове.

У каждого города не только своя физиономия, но и свой характерный язык. Впрочем, теперь здесь говорили на всех языках. Пришельцы с севера, из Петрограда и Москвы, — на английском и французском.