Русская жена

Тогда все советские предприятия участвовали в программе помощи сельскому хозяйству, и все рабочие и служащие ездили в деревню, чтобы отработать определенное количество часов. Юля попросила, чтобы я поехала поработать пару дней вместо нее, пока они возьмут Витю на дачу. Мое состояние не улучшалось, даже наоборот – теперь прибавились панические атаки, но я никогда не научилась говорить «Нет», к тому же мне не хотелось подвести Юлю. Рано утром я села в поезд, но где-то на третьей станции страх так перекрыл моё дыхание, что мне тут же пришлось вернуться в Москву. Я в очередной раз стала причиной их разочарования, и папа еще долго недоумевал: «Какая депрессия?? Я не понимаю, что это такое. И с депрессией люди работают!».

Я прожила в их доме недели четыре, но потом решила вернуться в Киев, так как у меня заканчивались лекарства, и к тому же я чувствовала себя нежеланной гостьей – каждый день мне давали понять, что меня тут просто терпят. Так как два месяца назад дочка Олега Аня оставила меня раздетой, я попросила у папы 20 рублей, чтобы купить себе кофточку. Он резко повернулся ко мне, и его лицо буквально исказилось от возмущения: «Какие 20 рублей? Ты что, с ума сошла? Скажи спасибо, что тебя тут кормят!!»

Правда, помимо расходов на еду, им пришлось потратиться на железнодорожный билет, чтобы отправить меня обратно в Киев, плюс на бензин, чтобы отвезти меня на машине на вокзал. Они, правда, не проводили меня на перрон – просто открыли дверь машины и сказали: «Выходи быстро!». Мы даже не успели попрощаться, и теперь я стояла одна возле входа на вокзал, провожая взглядом машину, уносящую моего пятилетнего сына – он сидел на заднем сиденье, бил маленькими ручками по заднему стеклу и безутешно плакал. Много лет спустя Виктор признался, что не мог тогда понять, почему его маму оставили на улице с вещами.

Папа с Юлей согласились присмотреть за Витей, пока не пройдет опасность радиации, и отдали его в круглосуточный садик. По непредвиденному стечению обстоятельств, мы были разлучены на целые девять месяцев.

Как только я села в поезд, у меня тут же началась паническая атака – с недавнего времени я совершенно перестала выносить транспорт. А тут мне предстояло ехать целую ночь, одной в закрытом душном купе, вдали от дома, больницы и Скорой помощи. Это было самое невыносимое физическое состояние, какое только я когда-либо испытала в своей жизни! Беспричинный страх бушевал в моём теле, и спазмы свели желудок от физической и душевной боли. Я в отчаянии заползла в угол купе, накрылась одеялом и начала ждать окончания этой пытки. Поездка длилась 12 часов, и я считала каждую минуту…

Наконец, поезд прибыл на перрон Киевского вокзала. Совершенно обессилевшая, я вышла из вагона и побрела на станцию Метро. Зайдя в дом и опустив сумку на пол, я поняла, что у меня большая проблема и мне нужна срочная медицинская помощь. Я почти не ела и не спала, весила 42 кг, и испытывала панику, страх и боль каждую минуту своей жизни. Страдания были невыносимыми!

В полном отчаянии я позвонила Сергею, и он обещал приехать после вечерней смены. Мы не виделись больше месяца, и когда в два часа ночи он вошел в квартиру и прижал меня к себе, я с ужасом осознала, до какой степени мне нужен этот человек. Я опять чувствовала восхитительный, нежный трепет перед жизнью! В своем очередном стихотворении я написала ему: «И в лучах восторженного взгляда я черпаю силы дальше жить – хоть на миг ты даришь мне награду радоваться жизни и любить».

Весёлость и бодрость Сергея были такими разительными на фоне моих страданий, что меня это временами пугало. Он как будто прибыл из другого мира… В ту ночь он остался со мной, и я прижимала его к себе в таком отчаянии, как будто это была моя последняя надежда вернуться к нормальной жизни, последний шанс оттолкнуть темноту и вырваться из плена болезни. Но настало утро, и вместе с ним ушли ночные призраки счастья и тщетные надежды, которыми я себя обманывала целую ночь.

Сергей не звонил – моя любовь была безответной. Я оказалась у закрытой двери, код которой мне был совершенно неизвестен. И тогда дрожащими руками я стала подбирать различные отмычки, постепенно превращаясь в рабу любви и нищую на парапете, готовую с протянутой рукой вымаливать редкие свидания. Еще никогда я так низко не падала – депрессия окончательно поставила меня на колени.

В один из дней я не выдержала это молчание и отправилась со своей подругой в районное отделение к Сергею. Он отвёл меня в какой-то зал заседания, чтобы мы могли спокойно поговорить наедине. Я протянула ему стихи, которые писала для него с первых дней нашего знакомства, и молча ушла. На следующий день я легла на обследование в диспансер. В курс лечения входили большие дозы транквилизаторов и внутривенная глюкоза, потому что я не могла кушать. К концу месяца я набрала вес, и даже стала себя лучше чувствовать, но это состояние приходилось постоянно поддерживать огромной дозой лекарств. Практически меня сделали настоящим наркоманом.