Русская жизнь-цитаты 14-21.06.2022

Facebook,"POST SCRIPTUM Режиссер Алвис Херманис Актриса Чулпан Хаматова Новый Рижский театр Очень сильно.  Для меня отныне – ответ на вопрос «каким может/должно быть искусство после 24.02.2022?» (знаю, что искусство «никому ничего не должно», давайте не обсуждать) Расскажу вам об этой постановке, но, если собираетесь смотреть, не читайте: будут неизбежные спойлеры.  Моноспектакль. На сцене только актриса и телевизор – компаньон, собеседник, исповедник.  Три уровня/пласта повествования. На первом – «Надя, 57 лет» в типовой (пост)советской однушке: ковер, диван, тумбочка с телевизором. Школьная учительница, как сообщают титры. Всегда включенный телевизор, с его «монолога» и начинается. Это самая жуткая, поскольку документальная, часть спектакля: тетушка (примерно такая же, как сыгранная Хаматовой) под дружные аплодисменты зала некоего телешоу поет «Голубой вагон» Шаинского с переделанным текстом – там по сюжету на Вашингтон падает ядерный фугас. Люди в студии смеются и подпевают.  Ясно, что Надя – идеальный путинский обыватель. Сразу вспомнил «Скоро весна» Насти Коркии, где такая же «училка», глубоко несчастливая, дежурит на выборах и вбрасывает бюллетени за ЕР.  На втором Надя начинает проверять сочинения по Достоевскому. Один мальчик написал сочинение по главе «У Тихона», удивив учительницу. Тут, кстати, у Херманиса неточность (намеренная?). Титры сообщают, что изъятую из «Бесов» цензурой главу не печатали ни в царской России, ни в СССР, но в нескольких основных советских собраниях сочинений Достоевского она всегда была. Я читал ее, когда учился в школе. Но неважно.  Надя/Чулпан читает и разыгрывает «У Тихона». И это невероятно мощно. Во-первых, потому что актриса она немыслимая. Милая пассивная совковая тетка у нас на глазах перевоплощается в беса (или бес – это телевизор, к которому она обращается?), это буквально «Экзорцист». Во-вторых, потому что речь в этом сбивающем наповал тексте – о предельном градусе зла: насилии над ребенком и, по сути, его убийстве, которое осуществляется с позиций силы – просто «потому что могу». Это заметно отличается от преступлений Раскольникова или даже порочного Свидригайлова: «гражданин кантона Ури» Ставрогин – самый страшный из персонажей Достоевского. Сердце тьмы.  Интересно, что Херманис одновременно расписывается в любви к русской классике, доказывая глубокое ее понимание, и как бы выступает против ее изучения в школьной программе – стандартизированного, скучного, убивающего смысл.  Немотивированное, абсолютное зло – вот о чем речь в спектакле. Его важная интегральная часть – ярко-красная программка, которая, кроме выходных данных, содержит фотографии и тексты, посвященные уничтожению драмтеатра Мариуполя. Того, перед которым было написано «ДЕТИ».  Но, конечно, если бы спектакль состоял только из этих компонентов, он оставался бы констатацией. Художественной, талантливой, незабываемой, но лишь констатацией.  Трансформация происходит на третьем уровне. Взятом из текста Анны Политковской. Это монолог, но не самой убитой журналистки (ее личность и судьба – не проговоренный эксплицитно контекст спектакля), а этой самой Нади. Она – жертва «Норд-Оста», в котором потеряла любимого мужчину и сына.  Опять театр. Опять война. Опять насилие. Опять беспомощность. Опять смерть ребенка. Опять абсолютное зло – в этом случае не террористы, а государство, пускающее убивающий газ. Убивающий отравленный воздух, которым Надя дышит двадцать лет, от чеченской войны до украинской. И поэтому ее лучший друг – телевизор. Надю пронзительно жалко, за нее ужасно больно. Она и жертва, и соучастник, одно отделить от другого невозможно.  В спектакле есть еще два неожиданных решения – их все-таки спойлерить не буду. Одно – видео-«антракт» между двумя монологами (на мой взгляд, уязвимое место). Второе – самый финал. Он меня просто убил своей простотой и силой.  Почему «Post Scriptum»?  «У Тихона» - постскриптум к изданию «Бесов», публикующийся после основного текста и содержащий самое главное.  Монолог Нади – постскриптум к трагедии «Норд-Оста», позволяющий понять, откуда растут страх и пассивность российского обывателя. Программка и драмтеатр Мариуполя – постскриптум к еще не завершенной войне. Парадокс: она далека от финала, а кое-какие выводы делать уже можно. Ведь наказание Ставрогина – не уголовное дело (которого не было), не огласка преступления (которой не было), не его самоубийство, а само преступление как таковое, факт его совершения.  P.S. Возможно, кто-то придет в комментарии, чтобы разобрать в миллионный раз «личное дело» гражданки Хаматовой. Не трудитесь, эти комментарии просто буду удалять. Дискуссии не будет. Не здесь.",Facebook,https://www.facebook.com/adolin3/posts/pfbid0r98bk3R3PjNauM2BUMAQtnvZGat7QgsXCQPf4NKZDtczgqv9hvH1fmenh3PkTi1Gl,2022-06-20 02:39:46 -0400