Русская жизнь-цитаты-7-15.10.2020

Дудя с Алексеем Навальным. 2 часа 20 минут - формат большого голливудского фильма. Но ни один голливудский фильм не соберет в России за сутки такое оглушительное количество зрителей. И, боюсь, не всякий фильм, даже снятый мастером, явит на экране такие крупные, крутые характеры. Имею в виду не только самого Навального и его самоотверженную жену Юлию, но и самого Дуд...я. Эти трое -- абсолютно свободные, бесстрашные, приверженные правде люди, которые не боятся ни Путина, ни Золотова, ни Бастрыкина, ни черта лысого. Которые называют вещи своими именами: отравление - отравлением, политическое убийство -- политическим убийством, загнивание страны -- ее, увы, неуклонным загниванием. Дудь не опасается даже Навального. При всей очевидной симпатии к последнему, он задает острые, дразнящие, нелицеприятные вопросы, помогающие выявить существо политической позиции Навального и основу его цельного, неукротимого характера. За такими людьми, как Алексей и Юлия Навальные, Юрий Дудь -- будущее России. За Путиным и его изолгавшейся информационной гвардией - пустота и тлен.

Группа Pussy Riot провела акцию

в день рождения президента РФ Владимира Путина, вывесив утром 7 октября радужные флаги на «главных символах российской государственности»: здании ФСБ на Лубянке, администрации президента на Старой площади, Верховном суде, министерстве культуры и ОВД по району Басманный.

У

интервью 7,6 млн просмотров

за сутки. Ну я рад, что вы смотрите. Спасибо.

Нам нужен свой Саакашвили.

Достаточно

буквально несколько человек, чтобы они внедрили некий этический кодекс, при котором люди не будут пользоваться традиционными ништяками российского государства – льготы, коррупция, закрытость, спецраспределители и так далее. Понимаете, главное мое ощущение от России – нормальность очень близко: вот она, протяни руку. Но протянуть руку мешает мифология: а в России всегда брали взятки, у нас имперская страна, мы всю жизнь воевали с Западом. И вот русские люди живут буквально на расстоянии вытянутой руки от нормальности, но заперты в клетке из мифов, из которой никак не могут выбраться... Но посмотрите, что в Белоруссии происходит: люди просто встали и вышли. Белоруссия тоже находится в шаге от нормальности. Как и Советский Союз в 88–89 гг. – оказалось, что наше будущее очень близко, но мы боимся протянуть к нему руку.

Признак недоверия – это заборы. Россия

– страна не соборности, а заборности. Проезд по Рублево-Успенскому шоссе – это проезд по туннелю из заборов.Доверие начинается с институтов, с открытости институтов общества, институтов государства, с их респонсивности, подотчетности, ответственности. С честного и неподкупного открытого суда, с институтов правопорядка. С раскрытия ФСБ своих архивов, с раскрытия бюджетных строчек, которые пока закрываются одна за другой. Вот где начинается доверие, оно не в том, что мы будем в метро друг с другом здороваться и улыбаться, хотя это тоже прекрасно. Доверие начинается и убивается именно наверху, в институтах, которые создают модели цинизма, недоверия, гоббсовской войны всех против всех.

при

строительстве российской нации нужен

пафос антигосударственный. Потому что спасением России и проблемой России было большое государство – этот Левиафан. Россия – это не только империя, Россия – это огромное полувоенное государство, которое во всем своем средневековом великолепии воскресило себя в эпоху Путина. Вот два барьера, которые стоят между Россией и современностью: один называется империя, второй называется государство. Это те две главные скрепы, на которых стоит путинизм. Мы боимся государства, этого медного всадника, скачущего по залитым водой просторам родного города. Мы во всем видим государственный интерес, мы себя видим подчиненными ему.

Мы живем в

прошлом, мы

идем вперед, а голова обращена назад. И мы будем непрерывно спотыкаться, потому что человек не может идти вперед, не глядя вперед. А мы идем, оглядываясь на Российскую империю, и не понимаем: Россия – это недораспавшаяся империя.Было два акта распада Российской империи – 1917-й и 1991-й, и сейчас мы находимся в середине комедийного третьего акта. Мы не дораспались, как другие большие империи. Россия по-прежнему мыслит себя в крупной территориальной парадигме прошлых веков. По-моему, [Сергей] Витте говорил: «Я не знаю, что такое Россия, я знаю, что такое Российская империя». И по-прежнему мы говорим «Россия» – подразумеваем империю. Мы не можем помыслить Россию как национальное государство.

ресентимент лечится самим ходом истории.