Читаем Русская жизнь-цитаты-декабрь 2018 полностью

Создавать в классическом латиноамериканском стиле бригады парамилитари, чтобы лупили активистов. Предлагать ввести для родителей ответственность, если детки ходят на навальнинги. Посадить домашних девочек из «Нового величия». Дать 77-летнему Льву Пономареву 25 суток за перепост новости с «Эха Москвы», и пр., и пр.

Но проблема, конечно, что эта вседозволенность силовиков (а интеллект этих людей и степень их бескорыстности нам прекрасно продемонстрировал Золотов со своей капустой и аксельбантами) приводит к тому, что они уже совсем ведут себя в России, как в Донбассе, по принципу «на кого наехал — тот и враг Родины».

Экономика любого авторитарного режима в прошлом строилась в конечном итоге на том, что отбирали у народа и отдавали своим. Народу это по определению не нравилось и, чтобы утихомирить народ, нужна была не только пропаганда, но и репрессии.

В нашей демократуре образца десятилетней давности своим отдавали не то, что забрали у народа, а нефть и газ. Хватало всем, и нужды для репрессий не было. Обходились одной пропагандой.

Теперь нужда в репрессиях появилась, и чем больше анекдотов будет про власть и Путина, тем больше будет нужда.

А расхождение между официальным дискурсом, который все больше будет пытаться ссылать Канта на Соловки, и поголовными анекдотами на эту тему будет становиться все больше, пока однажды резинка не лопнет: очень неожиданно и очень больно для всех.

https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/12/08/78858-vot-by-etogo-kanta-da-na-solovki

Александр Морозов:”общество слегка погружает себя в сон — в ожидании, “пока он умрет”

вся партийная система уже не покрывает потребностей Кремля в управлении населением: старые партии не в силах дальше абсорбировать недовольство населения, печень не справляется с токсинами.

На первый взгляд кажется, что все это можно легко поправить: Путин может одним своим выступлением остановить превращение “вертикали власти” в Пизанскую башню. Граждане смотрят наверх с растерянностью: за цифрами “падения доверия”, которое фиксируют социологи, стоит не протест, а охватившее страну ощущение неопределенности. Хотя начальник внутренней политики Сергей Кириенко источает бодрость и оптимизм и предъявляет Путину все новые и новые “конкурсы молодых лидеров”, а сам президент рассказывает про новые “нацпроекты” и про новые инвестиции, всё это воспринимается сейчас не просто как обычный фон жизни, а с раздражением. Россияне привыкли к тому, что им выпадают карты “дальняя дорога”, “пустые хлопоты”, “казенный дом”, но ранее к этому набору прилагалась и карта “чем сердце успокоится”. А теперь ее нет.

Отсюда возникают опасные ожидания: не пойдет ли Путин опять войной? Но социологи говорят: потенциал общественной мобилизации на теме военного конфликта исчерпан, мышца патриотизма надорвана. Непопулярная пенсионная реформа вызвала более сильную реакцию, чем любая из внешних угроз. Тасуя колоду новых губернаторов-назначенцев, Кремль подошел к опасной черте: граждане неохотно идут голосовать в первом туре, не веря в честность выборов, но зато если случился второй тур (что и показали осенние выборы), то внезапно “плюс 10%” встает с дивана и сносит кандидата Кремля.

Путин ни при каких обстоятельствах не признает очевидного: в его команде считают, что любые проявления “кризисности” — это “оранжизм”, инспирированная извне провокация. Образуется замкнутый круг: раз это все “оранжизм”, в ответ неизбежно наращивание государственного насилия. Никто не хочет ареста подростков или назначения драконовского штрафа 70-летней женщине за одиночный пикет, но это нельзя остановить, если не отказаться от концепции “противостояния оранжизму”. Многих удивляет сегодня, что губернатор или иной чиновник, комментируя мелкие волнения в своем регионе по конкретному поводу или проблемы в своей отрасли, заявляет: за этим стоят американцы! Неважно, идет ли речь о дыре в обшивке ракеты или об автокефалии украинской церкви.

Вырваться из этой схемы “оранжизма” Путин не сможет, а это означает, что публичный бред и шокирующие мелкие репрессии неизбежно будут воспроизводиться. В ответ следует естественная реакция: общество слегка погружает себя в сон — в ожидании, “пока он умрет”, поскольку массовое сознание отодвигает решение всех проблем за этот рубеж.

https://www.svoboda.org/a/29640541.html

Сергей Шелин:”Теперь — лишь бы боялись.

Наша общественная жизнь — это театр, в котором спектакли меняются, но постановщиками и главными исполнителями остаются начальники всех уровней. Гражданам же отведены роли не только зрителей, но и жертв, поскольку актеры чувствуют себя все свободнее, а настроение у них явно ухудшается.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное