Русская жизнь-цитаты-Январь-февраль-2017

Николай Кащеев:”Сквозь рев мегафонов страна что-то чует, и в ответ на прыжки и бубны злобных клоунов под охраной гвардейцев, на заклинания и увещевания растерянных либералов всего-то лежит пластом, без воли, без сил, словно замерзающий в степи, и лишь вяло повторяет надоедливым левадам: да, поддерживаю, да, одобряю, да, Пушкин. Чего еще изволите? Вот, нате. Отстаньте только. Дайте хоть помереть спокойно…

Никому ничего более не надо. Хорошо бы спокойно поужинать чем бог послал, повесить рубашку на батарею и лечь спать дальше. Просто жить до появления самой тихой гостьи -разлучительницы собраний, день за днем, более не тревожась ни о чем, кроме похода в сбербанк. “Трамп, говорите? Ну, пусть Трамп. Поддерживаю. Я пойду, ладно?”

Батарейка села. Будущего, говорят, нет. В прошлом кривляются чаплины, грозят перстами страшные скелеты. В сегодняшнем дне… сумасшедший принтер неустанно печатает тысячи листов в месяц с парой фраз: “Запретить, назначить наказание в виде…” Их развозят по встречке с мигалкой важные опасные люди, перекрывая движение. Цены то растут, то не очень. Но все равно, растут. “Говорят, в Сирию кто-то приплыл, какой-то Кузнецов. А, уже уплыл… Надо же, круто. И ладно.”

Люди хотят спать… Спать! И еще жить своей маленькой жизнью, когда спать больше невозможно. Отстаньте, ироды! Вам что, мало? Возьмите еще, только не лезьте. Чума на все ваши коттеджи. Страна устала. Лимит на кровь на лице, выпученные глаза и стиснутые зубы исчерпан. Все, финита.

Хотят ли русские войны? Да ничего они не хотят…

https://www.facebook.com/nikolai.kascheev.7/posts/1833214100251266

Станислав Кучер:”«Единая Россия» хочет приравнять народные сходы к политическим митингам. В партии власти не скрывают, что инициатива направлена на «внесистемную оппозицию». По словам депутата Евгения Федорова, «все понимают, что так называемые народные сходы — это политическая демонстрация».

Немцов убит. Удальцов, Дадин и еще сотни менее известных, но потенциально «буйных» — в тюрьме. Ходорковский и Каспаров за границей и никакой опасности для режима не представляют. Навальный под «уголовкой» и сядет в любой момент по звонку откуда надо, а если не сядет, станет конструктивным оппонентом и предсказуемым участником игр в демократию. Некогда «дикие» Лимонов, Проханов и Дугин давно одомашнены и поставлены на службу родине. Внесистемной оппозиции, как и любой другой оппозиции Кремлю, не существует в принципе. На ключевых постах во всех сферах — изготовленные или модернизированные по царскому спецзаказу марионетки, запрограммированные на пожизненную преданность хозяину театра до тех пор, пока хозяин жив.

Политическая поляна не просто зачищена, она забетонирована так, что сами кремлевские политтехнологи в ступоре: даже если б очень хотели, ничего интересного к 18-му году вырастить уже не удастся. Так чего, спрашивается, они боятся? Зачем им еще один узаконенный способ контролировать активность россиян? У меня есть два ответа.

Во-первых, по моим наблюдениям, в программах авторов подобных инициатив произошли настолько необратимые изменения, что «пятую колонну» они узреют везде и всегда, а в случае ее физического отсутствия создадут сами. Без внутреннего врага для них жизнь не мила. Тот же Федоров не устает повторять, как мантру, тезис о том, что Россия находится под внешним управлением (как это сочетается с его верностью президенту — непонятно, но кого тут волнует логика?). А раз есть внешнее управление, значит, есть агенты внутри, и им нельзя дать голову поднять. Соответственно, чем больше запретов и ограничений любых проявлений инициативы снизу, тем лучше.

Во-вторых, — и это тоже часть внутренней программы — марионетки боятся появления и становления в публичном пространстве всех, кто не похож на них. Вне зависимости от мировоззрения — любого живого, яркого, незапрограммированного человека, любую личность они воспринимают как угрозу безопасности всей системы. Любого, кто просто живет по принципу «делай что должен, и будь что будет». Любого человека поступка. Потому что они знают: чем бы такой человек ни занимался, однажды он может встать и выступить против ржавой, неповоротливой, но способной все же смять его государственной машины.

Именно это знание и этот страх заставляют их в течение двух лет подленько, по ночам громить мемориал Немцову на том самом мосту — потому что более яркого символа внутренней свободы, чем Борис, не найти, тем более после его смерти. Мертвая личность мешает спать живым посредственностям. И то, что после каждого разгрома на месте убийства Немцова снова появляются его портреты, цветы и, главное, люди, для которых он — живой, раздражает и пугает марионеток больше всего.