Русские анархисты. 1905-1917

Личность самого младшего члена группы «Голос труда» Григория Петровича Максимова пользовалась всеобщим уважением в анархистском движении как в России, так и за границей. Родившийся в 1893 году в деревне под Смоленском, Максимов посещал православную семинарию во Владимире. Завершив учебу, передумал принимать сан и поступил в Санкт-Петербургскую сельскохозяйственную академию. Во время учебы в ней он читал работы Бакунина и Кропоткина, и вскоре его увлекли идеи анархизма. Окончив академию в 1915 году и став агрономом, Максимов был забрит в солдаты, чтобы участвовать в империалистической схватке, которую резко отвергал. Вернувшись в Петроград в начале 1917 года, принял участие в февральских забастовках, которые и Привели к падению царского правительства. В августе он вошел в штат редакции «Голоса труда», став самым плодовитым автором издания.

Первый номер «Голоса труда» вышел в августе 1917 года под эгидой Союза анархо-синдикалистской пропаганды. В течение лета и осени союз распространял среди рабочих столицы убеждения синдикализма. «Голос труда» публиковал многочисленные статьи о французских syndi-егйз, о bourses dra travail и всеобщих забастовках, а редакторы получали статьи от таких бывших хлебовольцев, как Оргеиани в Грузии и Владимир Забрежнев в Москве (оба они ранее связывались из Парижа с «Голосом труда» в Нью-Йорке), а также от бывшего «легального марксиста» Владимира Поссе, пропагандировавшего доктрины синдикализма (правда, без «анархистской» приставки) вот уже более десяти лет. В русском издании «Голоса труда» высказывали свое мнение известные авторы из Западной Европы. Кроме того, Волин, Шатов и Максимов, несмотря на загруженность редакторскими обязанностями, находили время выступать с бесчисленными речами на заводах, в рабочих клубах и на митингах в цирке «Модерн».

Главной целью группы «Голос труда» была революция – «антистатичная по методам, синдикалистская по экономическому содержанию и федералистская по своим политическим задачам», революция, которая заменит централизованное государство свободной федерацией «крестьянских союзов, промышленных союзов, фабричных комитетов, контрольных комиссий и т. д. на местах по всей стране». Хотя анархо-синдикалисты поддерживали советы, считая их «единственной возможной формой непартийной организации «революционной демократии», единственным инструментом для достижения «децентрализации и распространения власти», свои самые большие надежды они возлагали на заводские комитеты на местах. Завкомы, заявлял «Голос труда», нанесут «решительный, смертельный удар капитализму»; они представляют собой «самую лучшую форму организации рабочих из всех, что были… ячейку будущего социалистического общества».

Фабричные комитеты появились в России как неожиданный продукт Февральской революции – они были ее «плотью и кровью», как весной 1917 года описал их один из организаторов рабочих. Когда Петроград кипел демонстрациями и стачками, рабочие собирались в столовых, мастерских, на биржах труда, где шли разговоры о необходимости создания организаций на местах для защиты их жизненных интересов. По всей столице под самыми разными названиями – фабричные комитеты, заводские, рабочие советы, советы старейшин – на самых разных уровнях, от заводов до мастерских, возникали рабочие комитеты. Вскоре они стали действовать в каждом промышленном центре Европейской России – сначала появлялись на крупных предприятиях, а затем, по прошествии нескольких месяцев, возникали повсюду, вплоть до самых мелких.

С самого начала рабочие комитеты не ограничивались требованиями повышения заработной платы и сокращения рабочего дня, хотя эти условия открывали все списки, но кроме материальных благ они хотели иметь право голоса ив управлении производством. Например, 4 марта рабочие обувной фабрики «Скороход» в Петрограде обратились к владельцам с требованием не только восьмичасового рабочего дня и повышения жалованья (включая двойную оплату сверхурочных), но и официального признания заводского комитета и его права контролировать вопросы найма и увольнения. На Петроградской радиотелеграфной фабрике рабочий комитет недвусмысленно дал понять, что «собирается разработать нормы и правила внутренней жизни предприятия», а другие фабричные комитеты избирались главным образом для контроля за деятельностью директоров, инженеров и мастеров.

На крупных предприятиях Петрограда чуть ли не за сутки появились начальные формы «рабочего контроля» за выпуском и распределением продукции, особенно на государственных металлургических заводах, работавших почти исключительно на войну; на них трудилась почти четверть всех рабочих столицы. Лозунг «рабочего контроля» был тут же подхвачен и пошел распространяться от завода к заводу, вызывая неподдельный страх и у Временного правительства, – в данный момент оно руководило крупными предприятиями, где фабкомы доставляли немалые неприятности, – и у частных предпринимателей, предвидевших наступление кошмарных времен.