Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911—1920

Первым по мосту проехал гусар Левицкий; он получил тяжелое ранение. Несмотря на фамилию, он был японцем. В Русско-японскую войну он остался сиротой, и его усыновил русский генерал Левицкий.

Успешная атака произвела гораздо большее впечатление на самого Петрякевича, чем на немцев. Он возомнил, что обладает особой способностью к ведению атаки. Всякий раз, когда Петрякевич слышал похвалу в адрес какого-то офицера, он говорил:

– Пусть поведет эскадрон в атаку, то-то я посмеюсь.

Конечно, он позволял себе подобные высказывания после нескольких рюмок, но дело в том, что он был всегда навеселе, поскольку не расставался с флягой, наполненной водкой. У Петрякевича было правило: стоило полку остановиться, как его ординарец начинал жарить картошку. Если остановка была короткой, но недожаренную картошку приходилось выбрасывать, но если ординарец успевал пожарить картошку, то Петрякевич пил водку, закусывая жареной картошкой.

Как-то наша кавалерийская дивизия, растянувшись в длинную колонну, двигалась по лесу; впереди скакали казаки. На выходе из леса их остановил огонь из траншей. Немецкий кавалерийский эскадрон при поддержке двух полевых орудий остановил казаков. Они спешились и перешли в наступление в пешем строю. Чем ближе они подступали к немцам, тем сильнее становился огонь. Находясь в лесу, мы услышали сначала слабое «ура!», которое постепенно перешло в оглушительное «ура-а-а!», и поняли, что казаки пошли в атаку. Но тут застрочили немецкие пулеметы и заглушили крики «ура!». Один из наших эскадронов получил приказ спешиться и идти на подмогу казакам, а другой – скакать к кромке леса. Когда казаки опять перешли в наступление, наш эскадрон поддержал их атаку. Гусары на лошадях и пешие казаки прорвались через траншеи и вошли в деревню. Немецкие артиллеристы убежали, а кавалеристы были либо убиты, либо взяты в плен. Как выяснилось, это были кирасиры, специально отобранные рослые, крепкие парни.

В этот день в разных концах захваченной деревни наблюдалась одна и та же картина: гусар и казак, крепко ухватив пленного немца, отчаянно спорили, чей это пленный. Спор, кому принадлежит данная победа, решился через пару дней. Мы были вынуждены признать, что в данном случае победа принадлежит казакам.

Командир немецкого эскадрона, насквозь проткнутый пикой, смог скрыться. Требовалось найти владельца пики, но гусар, убивший немца, был так напуган, что не хотел признаваться. В плен попали два немецких офицера. Один из них, молодой лейтенант, стоявший в окружении наших солдат, достал бумажник и раздавал солдатам деньги.

На протяжении следующих трех недель мы или сражались, или двигались вперед и почти не спали. Все мечтали только об одном – выспаться. В официальной истории моего полка[43]

есть такая запись: «Корнет Литтауэр всю ночь занимался прокладкой и восстановлением телефонных линий. Только к утру, вконец измотанный, он смог лечь спать. Едва он заснул, как немцы пошли в наступление. Его разбудили и сообщили о немецком наступлении, на что он ответил: «Это просто ложная атака», повернулся на другой бок и опять заснул».

Все эти недели полк действовал очень успешно, часто отражал атаки и шел в наступление на превосходящие силы противника. Но сегодня нет смысла вспоминать все эти бои, так похожие один на другой.

В середине августа полк принимал участие в бою, имевшем для всех нас важные последствия. В этом бою был ранен полковник Гротен. В тот день сражались всего четыре эскадрона, поскольку два остались в резерве, а два других в пешем бою пытались захватить сильно укрепленную деревню. Мы залегли под ураганным немецким огнем в двухстах метрах от цели. Рельеф местности позволял гусарам чувствовать себя в относительной безопасности, но малейшее движение привело бы к гибели двух эскадронов. Гротен прекрасно понимал это, но командир бригады требовал быстрого наступления.

Офицеры двух резервных эскадронов, Рот, Снежков и я, сидели на земле рядом с телефоном, связывавшим Гротена с командиром бригады. Генерал звонил каждые полчаса и спрашивал, перешли мы в наступление или нет.

– Нет, – каждый раз отвечал Гротен.

– Почему? У вас тяжелые потери?

– Нет.

– Так почему вы не идете в наступление?

– Потому что враг слишком сильный для нас. Нам, по крайней мере, необходима поддержка артиллерии.

Не хватало боеприпасов. Из трех снарядов, выпущенных нашей батареей, два не взорвались. Немцы ответили несколькими залпами тяжелой артиллерии. Командир бригады опять позвонил и спросил о потерях. Эти разговоры длились на протяжении двух часов. Наконец Гротен получил категорический приказ переходить в наступление.

– Что ж, – в бешенстве закричал Гротен, – если им необходимы потери, я обеспечу их потерями! – и, повернувшись к Снежкову, спросил: – Чей эскадрон следующий?

Сидящие у телефона офицеры молча смотрели на Снежкова.

– Четвертый, – ответил Снежков.

4-м эскадроном командовал ротмистр Панков, офицер, построивший посетителей бара «Метрополь» в Москве. Повернувшись к Панкову, Гротен приказал: