Читаем Русские князья. От Ярослава до Юрия полностью

Долгорукого положили в церкви на Берестове, где упокоилась его мать, простая киевлянка, не признанная ни боярами, ни иереями, ни летописцами.

В ночь перед похоронами сгорел в Киеве боярский конец, чуть не до самой Софии. Были слухи, будто подожгли люди с Подола. В этом пожаре сгорел воевода Войтишич. Восьминник Петрило спасся – когда вспыхнул пожар, он был на Красном дворе. А может, по пути к Красному двору. Потому что поздней ночью восьминника еще можно было видеть на своем дворе, видеть, как он бесшумно подпирал тяжелым бревном дверь хижины, в которой спали его подручные – приземистый и дубина, как высекал искру и раздувал фитиль, как ждал, пока загорятся сухие щепки за углом хижины, а потом бежал, спотыкаясь о невидимые преграды, к коню и гнал изо всех сил в сторону Лядских ворот.

Еще будут пожары в Киеве, мятежи, грабежи, потрясения, еще будут греметь в течение столетий битвы, и может показаться, будто напрасно погиб Долгорукий, напрасно всю свою жизнь шел к этому великому городу, потому что шел за своей смертью. Увидеть Киев – и умереть. Быть может, и для этого иногда стоит жить человеку?

Так думал Дулеб, переправляясь в насаде через Днепр. Еще не записал в свои пергамены – лишь думал.

Держал путь на север, на Суздаль, к князю Андрею.

Снова затерялся на самом дне глубоченных пущ, отважно погружался в них, надеялся оставить им свою боль и свою растревоженность.

Леса стояли, как люди. Старшие деревья поднимались над младшими, возвышались неотступно, с упрямой неизбежностью, ни одно не собиралось падать, а если и падало, то погибало незамеченным в темной тесноте, не в силах нарушить извечную чащобу.

Но так казалось лишь постороннему глазу. На самом же деле лес болезненно переживал каждую смерть, каждое падение; каждая отломленная ветка, каждый треск сучьев отдавался судорогой в его могучем теле, неизвестно еще, в чем отчетливее проявлялся извечный дух леса: в покорно-молчаливой гибели деревьев или же в приглушенных стонах боли.


Киев,

1970–1972

Пояснительный словарь

Агарянские – от библейского названия восточного народа агаряне – арабы.

Алтабас (олтабас) – парча, вывозилась с Востока, употреблялась на платья, зипуны, телогреи, шапочные верхи, рукава, башмаки.

Анбургский – гамбургский.

Аравиты – арабы.

Архимандрит – глава монастыря.

Архистратиг – военачальник, обычно употребляется с именем архангела Михаила.

Архонт – в Древней Греции высокая выборная должность, в Византии слово обозначало начальника, здесь – князь.

Берендеи – кочевые тюркские племена, упоминаемые в древнерусских летописях то торками, то черными клобуками.

Берестянка

– берестовая лодка на легкой деревянной основе.

Берладники – в Древней Руси XII столетия главным образом смерды и другие слои населения, убегавшие от феодального гнета и поселявшиеся в низовьях Дуная, преимущественно в небольшом городе Берладе (теперь Бырлад). Впервые упоминается в Ипатьевской летописи под 1159 г. в связи с нападением шеститысячного отряда во главе с князем-изгоем Берладником на города Галицкого княжества.

Бехтерцы – латы.

Бирич – глашатай, а также сборщик податей и штрафов.

Богский – т. е. бугский, иными словами, расположенный по реке Буг, которая в древности называлась Бог.

Больми – очень, слишком.

Братина – медная или деревянная огромных размеров посуда для питья, предназначенная, как указывает само название, для братского дружеского возлияния.

Бретяница – амбар, кладовая.

Бродники – бродяги, разбойники.

Бортник – охотник за диким лесным медом.

Борть – пчелиный улей в дупле дерева.

Буртасский – от названия племени, проживавшего в древности в низовьях Волги по соседству с хазарами; буртасы, преимущественно занимались изготовлением меховых товаров.

Бутурлык – доспех на ноги всадника.

Василевс – титул византийского императора.

Вежа – сторожевая наблюдательная башня.

Вельми – очень.

Вервие – грубая пеньковая веревка, канат.

Весь – древнее финское племя, обитавшее вокруг Ростовского и Переяславского озер.

Вертлюга – застежка в виде крючка и петли.

Викинги – древнескандинавские морские разбойники, грабившие некогда прибрежные страны Европы.

Вира – денежный штраф за убийство или увечье, налагавшийся на преступника в Древней Руси.

Влатии

– ткань.

Вои – воины.

Гапка – большая плоскодонная лодка.

Гелоны – сарматское племя, жившее на Днепре, примерно на территории нынешней Украины.

Городня – срубы, засыпанные землею или камнями для укрепления.

Гость, гости – купцы, торгующие в чужом городе или в чужой стране.

Гривна – 1) древнерусская денежная единица; 2) шейное украшение в виде обруча.

Гридница – парадное помещение в княжеском дворце.

Гридь – княжеская дружина.

Грифон – греческое легендарное животное, имевшее птичью голову и туловище львицы с орлиными крыльями.

Десница – правая рука.

Детинец – внутренняя укрепленная часть города.

Перейти на страницу:

Все книги серии Лица. Эпизоды. Факты

Похожие книги

Добро не оставляйте на потом
Добро не оставляйте на потом

Матильда, матриарх семьи Кабрелли, с юности была резкой и уверенной в себе. Но она никогда не рассказывала родным об истории своей матери. На закате жизни она понимает, что время пришло и история незаурядной женщины, какой была ее мать Доменика, не должна уйти в небытие…Доменика росла в прибрежном Виареджо, маленьком провинциальном городке, с детства она выделялась среди сверстников – свободолюбием, умом и желанием вырваться из традиционной канвы, уготованной для женщины. Выучившись на медсестру, она планирует связать свою жизнь с медициной. Но и ее планы, и жизнь всей Европы разрушены подступающей войной. Судьба Доменики окажется связана с Шотландией, с морским капитаном Джоном Мак-Викарсом, но сердце ее по-прежнему принадлежит Италии и любимому Виареджо.Удивительно насыщенный роман, в основе которого лежит реальная история, рассказывающий не только о жизни итальянской семьи, но и о судьбе британских итальянцев, которые во Вторую мировую войну оказались париями, отвергнутыми новой родиной.Семейная сага, исторический роман, пейзажи тосканского побережья и прекрасные герои – новый роман Адрианы Трижиани, автора «Жены башмачника», гарантирует настоящее погружение в удивительную, очень красивую и не самую обычную историю, охватывающую почти весь двадцатый век.

Адриана Трижиани

Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза