Русские князья. От Ярослава Мудрого до Юрия Долгорукого

Тогда Кузьма мигом выскочил на лед, набросил прямо на мокрую сорочку одежду, просунул ноги в свои теплые сапоги из собачьей шкуры, выпил чашку какого-то питья, поданного ему с саней, и изо всех сил бросился бежать в город.

– Кузьма! – закричал ему вслед Силька. – Куда же ты, Кузьма?

– Пускай бежит, – сказал Берладник.

– И тебе его не жаль? – спросила княжна Ольга. Мокрый, на морозе.

– Пока добежит – согреется.

Князь Андрей тем временем подозвал к себе Сильку.

– Негоже тебе кричать здесь.

– Княже, это же Кузьма! Тот самый киевский Кузьма, ради которого…

– Мог бы сказать спокойно и почтительно.

– Я испугался: а если утонет? Тогда что?

– Ладно, иди. Лекарь, видел ты своего обвиненного?

– Кажется, – ответил Дулеб.

– Почему же не задержал?

– Распоряжается всем великий князь Юрий.

– Нет, мы лишь гости, хозяин здесь князь Иван, – сказал Долгорукий. Не годилось бы сразу вести речь о делах, князь Иван, но именно тот человек, которого мы ищем, только что предстал перед нашими глазами.

– Кто же он? – Берладник спрашивал не потому, что не догадывался, а хотел подчеркнуть, что в самом деле он тут хозяин и без него ничто не будет происходить, даже если бы на то была высочайшая воля.

– Тот самый Кузьма, который подвергался твоему испытанию.

– Еще вчера этот человек был сам по себе, – сказал Берладник. Отныне же он причислен к моим людям. Никому не принадлежит, никто над ним не властен.

– Лекарь прибыл из самого Киева, чтобы найти этого Кузьму и допросить его про убийство князя Игоря. Знаешь про смерть Игоря?

– Слыхал. Но Кузьма теперь берладник. Вырвался из прежней жизни, покончил с нею, начинает жизнь новую. Отважится ли кто нарушить это начало, вмешаться, пренебречь нашей волей?

– Есть вещь, стоящая превыше всего, – заметил Дулеб, который до сих пор спокойно слушал, не вмешиваясь в княжеские переговоры.

– Что же это? – полюбопытствовал довольно вяло Берладник.

– Истина.

– Не вижу видимой связи между истиной и сим Кузьмой.

– Существуют связи скрытые. Наш долг – открыть их.

– Да не здесь, на льду, возле прорубей, – улыбнулся Берладник. Приглашал я гостей сразу в город, теперь жалею, что приглашал не так, как следует. Нас там уже ждет трапеза, хотя и без княжеских роскошей, но искренняя, в тепле и дружбе.

– Мы поедем в твой город! – словно бы не веря его словам, воскликнула княжна Ольга. Белая меховая шапочка съехала у нее набок, и волна золотистых волос вырвалась на волю, упала на плечо Ольге, сверкнула вокруг таким пронзительно-девичьим и счастливым теплом, что Дулеб даже встрепенулся от неожиданной мысли: «Да ведь она влюблена в Берладника!» Однако сразу же и прогнал от себя эту мысль. Неожиданно помог ему в этом Иваница, который тормошил Дулеба за локоть уже, наверное, продолжительное время, видимо удивляясь, что лекарь не обращает на это внимания, углубленный в свои размышления. Ибо когда Дулеб наконец взглянул туда, где был Иваница, то увидел такое, из-за чего забыл про все на свете.

Иваница раздевался. Точно так же быстро, решительно, настойчиво, как и Кузьма перед тем, бросал прямо на лед свою одежду, подпрыгивая на одной ноге, стаскивал с другой сапог, был уже без шапки, имея еще на себе лишь порты да сорочку.

– Иваница, – крикнул Дулеб, – ты что?

– Подержи-ка, лекарь, мои порты, чтобы не примерзли ко льду, пока я управлюсь.

– Ошалел!

Берладники весело закричали, обращаясь к этому добровольному ныряльщику.

– Эй, приблудный, девка ж здесь!

– Срам прикрой ладонью?

– Отмерзнет!

Иваница метнул с себя сорочку, закрывая срамное место ладонью, неуклюже подбежал к проруби и нырнул в воду, пошел вглубь камнем, будто намеревался утонуть, но тотчас же и вынырнул в другой проруби, взобрался на лед, все так же стыдливо прикрываясь, неуклюже попятился к Дулебу, схватил сорочку, никак не мог просунуть голову, удивился:

– Вот уж! Никто и выпить не дает?

– Дайте ему чашу, – велел своим Берладник, и тогда те, которые были возле санного припаса, мигом поднесли Иванице сразу две чаши с питьем; и он пил, словно кот, отфыркиваясь, одновременно натягивая на себя порты.

– Зачем эти выдумки? – сурово спросил Дулеб, протягивая Иванице сапог. – Ошалел, что ли?

– Все мы шалеем время от времени.

– Не за тем ехали сюда.

– Разве для этого выбираешь место? Не прорубь, так ковчег.

Иваница стучал зубами, будучи не в состоянии унять дрожь, пронизывавшую все его тело.

– Побежал я, лекарь, надобно согреться.

Иваница помчался сквозь толпу, которая расступилась, пропуская этого киевского смельчака; хохот сопровождал его до тех пор, пока он не вырвался на вольный простор. Смеялись и князья немало, а Долгорукий, вполуха прислушиваясь к разговору Дулеба с товарищем, небрежно спросил у лекаря:

– Что он там еще толкует про ковчег?

– Что-то там случилось, – но не договорил до конца.

– От добра под лед не лезут.

Вскоре они сели на коней, чтобы ехать в город.