Русские куртизанки

Год миновал с тех пор, как в ясный день с тобоюГуляли мы в лесу и были там одни.Увы! Предвидел я, что решено судьбоюНам болью отплатить за радостные дни.Расцвета летнего любовь не увидала:Едва зажегся луч, согревший нам сердца,

Как разлучили нас. Печально и усталоМы будем врозь идти, быть может, до конца.В далекой стороне, весну встречая снова,Лишен я был друзей, надежды, красоты,И устремлял я взор на горизонт суровый,И ждал, что ты придешь, как обещала ты.Но уходили дни дорогами глухими.

Ни слова от тебя. Ни звука. Все мертво.Закрылся горизонт, чтоб дорогое имяНе смело донестись до слуха моего.Один бумажный лист — не так уж это много.Две-три строки на нем — не очень тяжкий труд.Не можешь написать? Так выйди на дорогу:

Идет она в поля, и там цветы растут.Один цветок сорвать не трудно. И в конвертеОтправить лепестки не трудно. А тому,Кто жил в изгнании, такой привет, поверьте,Покажется лучом, вдруг озарившим тьму.Уж целый год прошел, и время возвратилоТот месяц и число, что ровно год назад

Встречали вместе мы, и ты мне говорилаОб истинной любви, которой нет преград.

«Мы будем врозь идти, быть может, до конца…»

Да, «прелестным и беспечным детям» уготовано было судьбой именно это, но в самом ли деле «печально и устало», как пророчил покинутый возлюбленный?

Что касается Лидии, однозначно нет. Конечно, сначала она ужасно рвалась обратно в Париж, однако Дмитрий не отпускал ее от себя ни на шаг, несмотря на все рыдания и стенания. Однако Лидия была истинная дочь своей матери и вскоре рассудила, что туманить слезами сияющие очи, покрывать красными пятнами лилейное чело и заставлять распухать точеный носик из-за какого-то мужчины совершенно бессмысленно, потому что на свете их, мужчин, такое множество, что нужно лишь повнимательней присмотреться, дабы найти достойную замену. И она ее нашла-таки, едва вернувшись в Петербург! История умалчивает об имени этого счастливца, известно лишь, что он был гвардейский поручик… скорее всего, он был избран Лидией лишь для того, чтобы утешить ее изголодавшуюся по истинной страсти плоть. Увы, Дмитрий Нессельроде был и умен, и богат, и чинами не обделен, и муж законный, однако, несмотря на все это (а быть может, именно поэтому), не мог он сделать Лидию счастливой в супружеской постели, а без этого плотского восторга она, «испорченная» страстным Александром Дюма-фисом, жить уже не могла. Поручик был голубоглаз и обладал пышной пшеничной шевелюрой… этого было довольно, чтобы Лидия решила в его объятиях воскресить воспоминание о своей парижской любви. Однако она не принадлежала к числу тех, кто учится на ошибках, и еще не поняла, что от Дмитрия Карловича надобно не просто таиться, но таиться очень тщательно. Любовники были пойманы на месте преступления… Дмитрий немедленно вызвал соперника на дуэль, которая кончилась печально для обоих: муж был ранен в руку, любовник отправился на Кавказ. По иронии судьбы, он служил там под командованием Александра Барятинского, который через несколько лет окажется в той же постели, откуда наш поручик был с позором извлечен. Но пока вернемся к Лидии и раненому Дмитрию Нессельроде.

Наутро после той роковой ночи, когда в ее постели был обнаружен («Как вы сюда попали, сударь?!») злополучный поручик, Лидия, не озаботясь захватить с собою маленького Толли (впрочем, почему она должна была о нем заботиться, коли и в Париже-то о нем даже не вспоминала?!), отъехала в Москву, к снисходительной матушке Аграфене Федоровне и дрессированному, послушному, шелковому папеньке Арсению Андреевичу. Здесь, в родительском доме, она и получила известие о ранении Дмитрия Нессельроде.