Русские обители Афона и Элладская Церковь в XX веке

Оставшись в одиночестве, Владыка Матфей в ноябре 1944 г. под влиянием своего окружения принял решение о совершении единоличных архиерейских хиротоний (подобные хиротонии противоречат священным канонам, требующим минимум двух участников рукоположения). 26 августа 1948 г. «матфеевцы», собравшись на Собор, в котором приняли участие сам епископ Матфей и 18 архимандритов, священников и иеромонахов, приняли решение: «…чтобы Высокопреосвященный Епископ Вресфенский Матфей приступил к хиротонии новых Епископов, поскольку другие псевдоепископы ИПХ Греции не собираются ни исповедать Православие, ни соединиться с нами, и не соглашаются совершить хиротонию». В сентябре того же года епископ Матфей единолично рукоположил для кипрской паствы епископа Спиридона Тримифунтского, а затем, вместе с ним, Димитрия Солунского, Каллиста Коринфского и Андрея Патрского (будущего матфеевского Первоиерарха), которыми затем сам был возведен в достоинство «Блаженнейшего архиепископа Афинского и всея Греции Церкви истинно-православных христиан Греции». В результате появился «Священный Синод Истинно-Православной Церкви Эллады», что углубило раскол. Таким образом, к концу Второй мировой войны истинно-православные христиане оказались разделены на три группы: митрополита Хризостома, епископа Германа (в 1950 г. он вернулся в общение с митр. Хризостомом, но вскоре скончался) и епископа Матфея (после смерти 20 сентября 1955 г. Владыки Хризостома его последователи образовали «Совет архимандритов», не пожелав присоединиться к «матфеевцам»). В дальнейшем число групп греческих старостильников выросло в несколько раз, а общее их количество в настоящее время составляет около 200 тыс. человек¹³⁸

.

Московская Патриархия уже через полтора-два года после начала Великой Отечественной войны попыталась оказать влияние на ситуацию в Греции. Так, в Пасхальном послании Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) «Всем христианам в Югославии, Чехословакии, Элладе и прочих странах, к православным народам, пребывающим в плену фашистских застенков» от 23 апреля 1943 г. говорилось о героической борьбе греческих партизан и отмечалось: «Неужели православный греческий народ может остаться на фашистской цепи? В прошлом он, несомненно, был призван идти впереди человечества (по крайней мере, европейского) в области духовной культуры. Так было до христианства, так было и в христианстве, возродившем греческий гений. Своим великим прошлым греческий народ и до сих пор живет в лице лучших своих представителей. Вообразить себе греческий народ на фашистской цепи – это значило бы повторить картину из далекой старины, когда знаменитые ученые врачи в цепях, как рабы, осматривали своих пациентов – варваров-владетелей»¹³⁹

. После одобрения ЦК ВКП(б) Пасхальное послание было напечатано на различных языках, в том числе греческом, и переправлено через линию фронта.

Вскоре после выборов 8 сентября 1943 г. Московским Патриархом Владыки Сергия проживавшая в Каире дочь королевы Ольги Константиновны греческая принцесса Ирина вступила в переписку с Первосвятителем. 4 мая 1944 г. председатель Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпов передал Патриарху Сергию письмо принцессы, полученное через посланника Народного комиссариата иностранных дел СССР в Каире. В этом письме принцесса предлагала оказать материальную помощь со стороны Московского Патриархата православному Антиохийскому Патриарху Александру и двум русским женским монастырям в Палестине – Горненскому и Елеонскому (по 200 английских фунтов в месяц каждому). Патриарх Сергий заявил Г. Карпову, что он обдумает вопрос о помощи Антиохийскому Первосвятителю, монастыри же находятся в юрисдикции РПЦЗ, и поэтому оказание им помощи мало приемлемо¹⁴⁰

.

В конце 1943 – начале 1944 г. принцесса Ирина (наполовину русская по национальности) трижды писала Патриарху Сергию о своем желании встретиться с ним в Москве. Однако все международные связи Московской Патриархии находились под жестким контролем советских властей, и на приезд принцессы в СССР требовалась их санкция. Видимо понимая, что подобная санкция не будет получена, Патриарх даже не сделал запрос в правительство (впрочем, там знали об этих просьбах, но молчали)¹⁴¹

.

Принцесса Ирина, как и многие другие проживавшие за границей русские по духу люди, воспринимала победу СССР над нацистской Германией как триумф православной России и связывала свои надежды с возрождением «Третьего Рима». 11 апреля 1945 г. она написала Г. Карпову: «Надеюсь, что в ближайшее время мне представится возможность лично с Вами познакомиться и лично обсудить многие православные вопросы. С окончанием войны они становятся все более и более острыми. Необходимо уже теперь решить вопрос о передаче его Святости Патриарху Цареградскому храма Святой Софии и отдать его заново православному вероисповеданию… Для нас православных Святая София единственная возможность централизации наших церквей, что для нас – начало лучшего, более светлого будущего».