Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

Возвращаясь к последствиям «бунта», надо отметить, что нормальный ход занятий восстановился с осени 1767 г. После произошедшей истории Беме прекратил вести для русских студентов свою коллегию и в дальнейшем не играл решающей роли в преподавании (в последующие годы студенты, правда, обязаны были у него прослушать курс «общенародного права немецкой империи», но летом 1771 г. дружно отказались от продолжения его лекций[327]). Помимо юридических дисциплин, истории и философии, дворяне слушали также курсы лекций по физике и математике, о чем свидетельствовали сохранившиеся расписания занятий и выданные им аттестаты (упоминая о последних предметах, Радищев даже подчеркивает, что Ф. Ушаков «отменно прилепился к математике»). В 1770 г. трое студентов — Радищев, Кутузов и Рубановский — посещали лекции молодого профессора Э. П. Платтнера по психологии; этот же профессор оказал также большое влияние на формирование взглядов П. И. Челищева

[328]. Кроме того, ход учебы ежегодно удостоверялся на экзаменах, которые для русских студентов устраивались профессорами и результаты которых сообщались в Петербург. Хотя Радищев позже и оценивал их как смешные, но им в России уделялось особое внимание, а сочинения, подготовлявшиеся перед экзаменом, посылали в столицу, и императрица несколько раз выказывала студентам по этому поводу свою «благоугодность». Так, в мае 1768 г., по истечение двух семестров обучения, «все генерально с удивлением признавали, что в столь короткое время они оказали знатные успехи и не уступают в знаниях самым тем, которые издавна там обучаются. Особливо же хвалят и находят отменно искусным, во-первых, старшего Ушакова, а по нем Янова и Радищева, которые превзошли чаяние своих учителей»[329]

.

Единственным университетским профессором, которого Радищев упомянул в своем мемуарном произведении о Ф. В. Ушакове, был известный филолог и поэт-сентименталист X. Ф. Геллерт, последняя «звезда» Лейпцигского университета середины XVIII в., которую еще застали наши студенты[330]. о сильном нравственном влиянии, производимом Геллертом как преподавателем, вспоминал и И. В. Гёте, посещавший его лекции по истории немецкой литературы и филологический практикум. «Почитание и любовь, которыми Геллерт пользовался у всех молодых людей, были необычайными… Его философская аудитория была переполнена, и прекраснодушие лектора, его чистая воля, заинтересованность этого благородного человека в нашем общем благе, его увещания, предостережения и просьбы, произносимые в несколько глухом и печальном тоне, производили на слушателей незабываемое впечатление»

[331]. Радищев также писал, что русские дворяне «наслаждались преподаванием в словесных науках известного Геллерта», хотя по недостаточному знанию немецкого языка, не могли, кроме Федора Ушакова, участвовать в практических занятиях; Ушаков же «был любезнейший Геллертов ученик и удостоился в сочинениях своих поправляем быть самим славным мужем»

[332].

Конечно, университетские лекции не занимали всего времени, проведенного молодыми дворянами в Лейпциге. Их образ жизни включал гуляния за город, различные развлечения (так, Радищев, несмотря на подчеркиваемую в мемуарах нехватку у всех студентов денег, приобрел для себя пару карманных пистолетов, стрелявших дробью, и хотел испытать их где-то в укромном месте как раз накануне несчастного столкновения в Бокумом), наконец, проявлялась и, как отмечалось в инспекторском рапорте, «непреодолеваемая склонность к женскому полу», за которую студенты должны были расплачиваться болезнями, для некоторых, как в случае Ф. В. Ушакова, оказавшихся смертельными.

Участвовали русские студенты и в светской жизни Лейпцига. В богатый город, лежащий на перекрестках дорог, часто прибывали вельможи из России, совершающие путешествие по Европе; иногда они проводили здесь по несколько недель, во время которых охотно приглашали к себе «екатерининских» студентов. Так, около двух недель в конце 1768 г. провел в Лейпциге направлявшийся в Ливорно командующий русской средиземноморской эскадрой граф Алексей Григорьевич Орлов вместе с братом Федором. Последний, общаясь с русскими студентами на равных и «упражняясь с ними в рассуждениях, большей частью Метафизических», вызвал их интерес к книге французского философа К. А. Гельвеция «О разуме». Для студентов чтение этой книги было важным этапом в становлении мировоззрения: как пишет Радищев, они «сию книгу читали со вниманием и в оной мыслить научалися». Гостивший тогда же в Лейпциге другой известный литератор-просветитель Ф. М. Гримм, очевидно, также общаясь с Орловыми, имел случай познакомиться с русскими студентами и узнать об их чтении, поскольку известил в Париже о столь широком влиянии его книги самого Гельвеция[333].