Русские сумерки. Клятва трикстера

Оттолкнув чье-то изломанное, но еще теплое тело, я поднимаю брелок, дрожащими руками извлекаю из кармана маленький, скользящий в пальцах аккумулятор…

Темный силуэт нависает зловещей тенью, удар почти выбивает из меня сознание. И в следующий миг я взлетаю вверх.

Правда, длится этот полет недолго.

Рыжий держит меня за куртку одной рукой – так, что ноги едва достают до земли. Во второй его руке каким-то чудом уже оказался брелок.

– Тварь… – шепчу я в бессильной злости.

– Нет, – качает он головой, – меня зовут Анатолий Борисович, – и скалит зубы. Сейчас они длинные, похожие на крокодильи, с них капает кровь. Даже в вытянувшихся по-звериному челюстях эти клыки едва помещаются. И красное стекает на подбородок, на замызганный галстук и пиджак, в котором добавились новые дырки – следы от пуль.

– Тупой совок! Кого думал перехитри-ить? Меня, гениального топ-менеджера! – ему смешно, очень смешно. Наверное, это единственное, что еще осталось в нем человеческого. Да еще длинные рыжие волосы напоминают запуганного и безобидного узника фургона.

Он победил.

Многократно усилился жизненной энергией убитых и полусъеденных им бандитов. Распрямился, стал шире и заметно выше ростом. Огромные бугры мышц почти разрывают по швам когда-то великоватый ему костюм.

Только стальной ошейник остался прежним.

Но разве такая мелочь теперь его остановит?

Рыжий швыряет брелок на землю и расплющивает ударом пятки.

Еще крепче, так что в глазах темнеет, стискивает меня в ручищах и легко отрывает от земли. Шепчет, приблизив клыкастую морду, так что меня начинает мутить от запаха свежего мяса:

– Говори код! И не вздумай соврать – я умею различать ложь.

Всматриваюсь в его зрачки. И выдавливаю усмешку.

Нет, не все еще решено. Он бы давно уже снял стальное «украшение» – поднапрягся и просто разорвал пополам. Если б не один бонус от инженеров… Надо ввести код, иначе сработает взрыватель. Сто граммов пластида – сущие пустяки, но выращивать заново оторванную голову… Даже для рыжего это слишком.

– Код! – кривит он губы. – Если хочешь умереть быстро!

– А я… не тороплюсь.

Когда заряд в аккумуляторе ошейника упадет ниже критического – бомба тоже сработает. Так что без подзарядки – с введением кода – рыжий проживет лишь на несколько часов дольше.

Даже после нашей гибели мы не выпустим эту тварь.

– Упрямый совок… – щурит он рысьи глаза. – Тогда я проведу несколько реформ в твоем теле. Ты ведь знаешь, у меня к этому талант!

Левой рукой удерживая меня над землей, правой проводит по моей футболке. И легким движением ногтя распарывает ее пополам.

Я бью его ногой – носком кроссовки с размаху в живот.

С тем же успехом можно было лупить о стену.

Рыжий грустно вздыхает:

– Ты меня огорчил, нет в тебе ни капли толерантности. Поэтому я вырву и съем твою печень. Она вкусная у таких недоумков. Но не сейчас… Потом, когда ты сам попросишь о смерти! – щелкает пальцем и, словно сухую травинку, ломает мне ребро.

С удовольствием щурится, изучая мое искаженное болью лицо:

– В России было около сотни крупнейших госпредприятий – я справился с ними года за полтора. А в твоем теле две сотни костей. Думаешь, будет быстрее? – он наклоняет свою пасть ближе к моему уху и вкрадчиво шепчет: – Обещаю, для тебя это продлится вечность!

Хрустит под его пальцами еще пара моих ребер – при каждом вдохе будто огонь полыхает внутри. А он жадно всматривается в мои глаза:

– Думаешь, это я сделал больно? Нет, ты сам! Как все, кто идет вопреки законам рынка.

Рыжий смеется:

– Знаешь главный закон? Ты – дерьмо, как все. Так устроен мир-р-р! Но ты слишком гордый, чтоб это признать! И потому будешь умирать долго… Очень долго!

Он встряхивает меня, словно куклу. В глазах темнеет. Я мечтаю провалиться в забытье. Но не выходит. Вкрадчивый голос продолжает звучать даже во тьме, долетая через звон в ушах:

– Скажи код, и все кончится… Боль кончится, слышишь ты, тупой совок?!

Темные шестеренки проворачивают тело. Швыряют меня в темный водоворот. Но я опять из него выныриваю. И сил еще хватает, чтоб прошептать:

– Танцуй, упырь… Пока не сядет батарейка!

– Это только начало, совок. Сейчас ты узнаешь настоящую бо-о-оль! – последнее слово переходит в звериное завывание. И я падаю… кажется, что падаю целую вечность.

Но вдруг приземляюсь на траву.

Морщась от сломанных ребер, озираюсь по сторонам. И совсем рядом замечаю огромную, скорченную на землю фигуру.

Рыжего трясет, как в лихорадке. А из-под ошейника, словно светлый ореол, сжимающий его глотку, выбиваются плотные снопы голубоватых искр. Рыжие волосы дыбом встают на его загривке. Красная пена пробивается между клыками.

Я поворачиваю голову.

И встречаюсь глазами с Ромкой. Бледный, как полотно, он сидит у кабины, тяжело привалившись к колесу «Газели». А его пальцы, наверное, из последних сил, давят на две кнопки – красную и синюю.

Третий, последний брелок! Я думал, что он остался у Кида.

Стиснув зубы, поднимаюсь с земли.

– Ромка, ты молодец… Я сейчас!

Раскачиваясь, как пьяный, успеваю сделать один шаг к кабине. И застываю, будто примороженный.

Потому что еще одна фигура возникает из-за ближайших кустов.