Русские во Второй мировой войне

В ходе второго дня Рузвельт сделал важное заявление: конгресс и американский народ не согласятся на содержание значительных американских войск в Европе „на период более чем два года“. Следовало заполнить вакуум, чтобы обеспечить наличие в Европе достаточных для сдерживания Германии сил. 6 февраля 1945 года речь шла о создании мировой организации с контрольными функциями — главный вопрос для американцев. Рузвельт сказал, что не верит в вечный мир, но верит в то, что большой войны удастся избежать еще пятьдесят лет. Госсекретарь Стеттиниус изложил американский вариант главного органа будущей мировой организации — Совета Безопасности, где постоянные члены Совета Безопасности получали право вето в вопросе экономических и военных санкций. Американскую сторону интересуют два момента: сохранить единство великих держав и в то же время позволить малым странам изложить свои претензии в Совете Безопасности. Хартия ООН должна была содержать положения об опекунских правах отдельных стран. Здесь характерна реакция У. Черчилля: „Ни при каких обстоятельствах я не соглашусь на то, чтобы шарящие пальцы сорока или пятидесяти наций касались вопросов, представляющих жизненную важность для Британской империи. До тех пор, пока я являюсь премьер-министром, я никогда не отдам под опеку ни пяди нашего наследства“. Сталин поднялся со своего кресла и зааплодировал. (Черчилль тотчас же обратился к Сталину: как он отнесется к превращению Крыма в международную зону отдыха? Сталин сказал, что был бы рад передать Крым для встреч большой тройки).

Стеттиниусу пришлось успокаивать Черчилля: американцы не посягают на Британскую империю, речь идет лишь о подмандатных территориях Лиги Наций, территориях, принадлежащих поверженным противникам, и о тех территориях, которые готовы встать под контроль ООН добровольно. Г. Гопкинс отметил, что нужно „делать отчетливое различие между подмандатными островами Японии, принадлежащими Японии территориями вроде Кореи, и островами, принадлежащими такой явно дружественной стране, как Франция“. (Рузвельт позже доверительно сказал журналистам, что противоречить западноевропейским колониальным притязаниям „означало бы только приводить в бешенство англичан. Их лучше успокоить“.) По возвращении из Ялты Рузвельт сказал, что от имени ООН будет осуществлять „полную опеку с целью обеспечения мировой безопасности“.

В польском вопросе три фактора воздействовали на Рузвельта: решения Тегеранской конференции; потребность СССР в дружественном тыле; и, главное, учет того, что в общую международную организацию главные военные союзники должны входить, соблюдая интересы своей безопасности. Последнее касалось СССР не в меньшей степени, чем США. Президент очертил свое понимание вопроса: Польша должна ограничить себя на востоке „линией Керзона“, на западе присоединить к национальной территории Восточную Пруссию и часть Германии. Правительство в Варшаве должно иметь расширенный политический фундамент, включить представителей пяти главных партий (президент перечислил их). Черчилль поддержал президента, напомнив о том, что Англия вступила в войну вследствие нападения на Польшу, и восстановление польского суверенитета является для англичан делом чести.

Как пишет американский историк Р. Даллек, у Рузвельта не было особых иллюзий относительно американского влияния в этой стране, но „он надеялся, что Сталин примет предложения, которые сделают Польшу меньшим по значимости предметом обсуждений внутри США и за границей… Он утверждал, что удаленность Америки от Польши делает его объективным в отношении этой проблемы. Но в США проживает от шести до семи миллионов поляков, и ему было бы легче иметь с ними дело, если бы советское правительство изменило „линию Керзона“ — в частности, отдав Польше Львов и нефтяные месторождения в прилегающей области. Но он лишь делает предложения, добавил быстро президент, — и вовсе не настаивает на них“.

Сталин после испрошенного им десятиминутного перерыва сказал: „Если для Великобритании вопрос о Польше является вопросом чести, то для России это не только вопрос чести, но и вопрос безопасности… В течение последних тридцати лет Германия дважды пересекала этот коридор вследствие того, что Польша была слаба. В русских интересах, как и в польских интересах, иметь сильную Польшу, мощную и имеющую возможность собственными силами закрыть этот коридор. Этот коридор не может быть механически закрыт извне Россией. Он может быть закрыт лишь изнутри самой Польшей. Необходимо, чтобы Польша была свободной, независимой и мощной… Я должен напомнить вам, что „линия Керзона“ была изобретена не Россией, а иностранцами Керзоном, Клемансо и американцами в 1918–1919 годах. Россия не изобретала ее и не участвовала в этом… Некоторые люди хотят, чтобы мы были меньше русскими, чем Керзон и Клемансо“.