Русские во Второй мировой войне

На протяжении марта советские войска концентрировали свои силы. В эту оттепель над нацистской Германией поднимается огромный меч возмездия. Напротив группы армий «Висла» с ее вечно спящим командующим собиралась грандиозная сила советских армий. Жуков не мог не испытывать ревнивых чувств к Коневу. Тот, завладев Западной Силезией, вышел в Бранденбург и встал вровень с 1-м Белорусским. На правом его фланге — как не мог не видеть Константин Георгиевич — стояли две танковые армии, способные на чудеса. Несмотря на все немыслимые трудности со снабжением, на потери и лишения, этот танковый кулак маршал Конев держал за спинами стрелковых армий. Проблемой Конева были германские города-крепости, и прежде всего Бреслау. Эта могучая крепость (40 тысяч человек) отвлекала силы двух армий.

Во время Ялтинской конференции Сталин постоянно напоминал Коневу, что немцы с его южного фланга постараются возвратить себе Силезский промышленный район (население которого уже сократилось с 5 миллионов до 600 тысяч человек). Только через месяц после окружения Бреслау Конев нанес удар по Верхней Силезии. Удачей Конева было то, что Гитлер, в ярости от потери Венгрии, послал лучшую — 6-ю танковую армию на юг. Конев окружил группу германских войск в районе Оппельна. Танковая дивизия «Герман Геринг» не выдержала противостояния с 10-м гвардейским танковым корпусом Белова. Да и другие германские танковые части не смогли вырваться из кольца окружения. 30 тысяч немцев погибли, 15 тысяч сдались. После падения Ратибора и Рыбника Верхняя Силезия была в советских руках, несмотря на то, что Бреслау еще держался.

К удовлетворению Сталина генерал Эйзенхауэр (командующий силами западных союзников) прислал в Кремль 28 марта телеграмму, в которой, по существу, отвергалась идея, за которую выступал Черчилль, — взять Берлин с запада. Германская столица оставалась за Красной Армией. В своем ответе 1 апреля Сталин согласился с Эйзенхауэром в выборе района Дрездена-Лейпцига для стыковки двух частей антигитлеровской коалиции.

Поздно вечером 29 марта прилетевший в Москву Жуков обсуждал со Сталиным Берлинскую операцию. 31 марта в Москву прибыл маршал Конев для тех же обсуждений. Своих лучших полководцев Сталин встретил словами: «Так кто же будет брать Берлин, мы или союзники?» Отвечая Эйзенхауэру, Сталин писал, что имеет в виду Берлин в качестве цели в мае. Своим военачальникам он приказал начать наступление не позднее 16 апреля и завершить его за 12–15 дней.

Апрель

На конференции 1 апреля план взятия Берлина обсуждали семь членов ГКО, представители Генерального штаба (Антонов и Штеменко), маршалы Жуков и Конев. Именно последним Сталин адресовал свой вопрос. Конев среагировал быстрее — Берлин возьмет Красная Армия. Сталин с недоверием относился к слишком быстрым ответам и спросил Конева, как тот намеревается справиться с такой задачей, если основные его ударные силы сосредоточены на левом фланге. Конев пообещал быструю перегруппировку. Жуков кратко сказал, что его фронт готов к взятию Берлина. Сталин постарался объяснить Рокоссовскому и Коневу, что они действуют «в одной упряжке» с Жуковым. «Если вы и Конев не будете атаковать, это не получится и у Жукова» Жирным красным карандашом он нарисовал большую стрелу на карте. «Вот как вы поможете Жукову, если наступление Первого Белорусского фронта замедлится». Если Жукова задержат, инициативу должны брать его соседи слева и справа.

Коневу поручили завершить дело, начатое под Сталинградом, — окончательно разгромить 4-ю германскую танковую армию в районе Котбуса и двигаться на северо-запад в район Дрездена. Обоим фронтам обеспечивалась необычайная плотность артиллерийской поддержки — 250 орудий на километр атаки (для чего присылались дополнительные семь артиллерийских дивизий).

Чтобы добиться максимальной эффективности, фронт наступления Жукова свели директивами Ставки до 150 километров. Сталин подписал директиву Жукову 1 апреля, Коневу — 2 апреля. Рокоссовского вызвал к себе через неделю. Маршалы были бравыми на людях, но огромность задачи не могла не лечь на их плечи тяжелой ношей. Время становилось враждебным фактором, его было мало. Еще в Москве Жуков связался с начальником штаба своего фронта генерал-полковником Малининым вечером 1 апреля и обрисовал ему основную задачу. Не терять ни минуты, начать подготовку. Оба великих маршала, Жуков и Конев, взмыли в воздух на своих самолетах с разницей в две минуты утром 3 апреля. На Центральном аэродроме был очень густой туман. Ни одна метеослужба не выпустила бы самолет в такую погоду, но для Жукова и Конева плохой погоды не существовало. Малинин уже работал: уже осуществлены шесть разведывательных полетов над Берлином, обозначены основные пункты его обороны. Впереди, на пути фронта Жукова к Берлину, среди плоской немецкой равнины поднимались не очень высокие, но явственно ощутимые Зееловские высоты, откуда германская артиллерия и пулеметы просматривали все подходы к своей столице.