Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций

Предложенный мною взгляд на знаменитого князя лишь один из множества возможных. Это еще один вариант понимания и изложения, казалось бы, хорошо всем известных событий, ракурс, позволяющий увидеть то, чего не увидишь с другой точки зрения. Благодаря ему образ легендарного князя (это словосочетание в данном случае не имеет оценочного характера) становится более объемным и живым, а хрестоматийные исторические события наполняются новым содержанием, перестают быть спектаклем театра теней с заранее известным и неизменным сценарием. Что же касается различий во взглядах на личность Александра Ярославича, то их существование уже само по себе величайшее благо. Никто из смертных не обладает истиной в последней инстанции. Право на свою точку зрения (или на выбор среди уже существующих взглядов что, в принципе, то же самое) имеет каждый свободный человек. Предсказуемая, раз и навсегда заданная история жвачка для скота, коему не престало иметь свое мнение по поводу происходящего. Правда, право выбора дело непростое и ответственное. Оно, во-первых, требует определенной гражданской зрелости, а во-вторых, накладывает на совершающего выбор определенные обязательства перед самим собой и окружающими. Именно в связи с этим мне и хотелось бы еще раз уточнить свое понимание столь неоднозначной личности, как великий князь владимирский Александр Ярославич.

Главный вопрос, на который хотелось бы дать ответ: почему все-таки Александр Невский святой, к тому же весьма почитаемый на Русской земле?

Мои оппоненты иногда настаивают на том, что признание великого князя Александра Ярославича святым было обусловлено христианским смирением, с которым он принял ордынскую власть, следуя апостольскому:

«Противящийся власти противится Божию установлению»[440].

Однако ожесточенное сопротивление одним завоевателям при раболепном подчинении другим вряд ли результат признания божественности всякой

власти. Если бы это было так, пришлось бы признать, что западные братья во Христе, в отличие от ордынцев, действовали вне Божией воли, либо Ему об их деятельности ничего не было известно. Однако и то и другое предположение просто кощунственны. Вообще любое выполнение властных функций с христианским смирением вряд ли совместимо, на то оно и правление, т. е. насилие (недаром слово правый, как мы помним, родственно древнеиндийскому prabhus — выдающийся по силе, и англосаксонскому fram — сильный). Мне, например, известны только два смиренных древнерусских князя: братья Борис и Глеб Владимировичи. Но для того, чтобы проявить это качество и стать благодаря ему святыми, им пришлось добровольно отказаться от власти и принять мученическую смерть. Насколько помнится, Александр Ярославич ни того, ни другого делать не пытался. Да и любовь к нему деспотов и тиранов, подобных Ивану Грозному, Петру Великому или И. В. Сталину, говорит о многом, но только не о смирении, присущем якобы этому святому.

Сама постановка вопроса о божественном происхождении любой власти представлялась весьма сомнительной еще в средневековье (вспомним размышления летописца о Божием попущении), не говоря уже о наших днях. Из нее, в частности, должно следовать, что фашистская оккупация нашей страны в годы Великой Отечественной войны была ниспослана в качестве наказания за установление греховной власти, которая искореняла православие (интересно, кстати, как по мнению сторонников анализируемой точки зрения: ей надо было сопротивляться или ее как всякую власть следовало по совести

поддерживать?). Думаю, однако, вряд ли найдется хотя бы один честный и здравомыслящий православный христианин, способный осудить советских людей, боровшихся против новой (обращаю внимание читателей, что это слово я вовсе не использую в качестве синонима слова лучший) власти, которая наказывала ту самую, безбожную. Но от этого не становится лучше и режим, который они тем самым защищали и укрепляли.

Святость Александра Невского не оправдывает все его поступки. Одно дело не сопротивляться грабежу Орды и совсем другое быть активным его соучастником. Причисление же к лику святых лишь искупает совершенные князем грехи (а в том, что он, как и всякий человек, был грешен, думаю, не сомневается ни один, даже самый ярый его защитник). Во всяком случае, надеюсь, что святость равноапостольного князя Владимира I не мешает осуждать растление несовершеннолетних (чем, как известно, грешил этот киевский князь до принятия христианства)?