Русский Афон 1878–1914 гг. Очерки церковно-политической истории

В марте 1884 г. Иоаким III был вынужден подать в отставку, которая была с сожалением воспринята как греками Турции, так и в России. Через три года, в 1887 г., он поселился на Афоне в келлии Милопотамон, принадлежащей Великой Лавре. Пребывая на Св. Горе, он по-прежнему живо интересовался происходящими там событиями и особенно положением русского монашества. Именно его посредничеству обязано мирное разрешение многих спорных вопросов. Испытывая симпатии к прорусски настроенному патриарху и надеясь как на его вторичное избрание на патриарший престол, так и на посредничество в афонских делах, русское правительство через своих представителей старалось по возможности оказывать ему содействие. Сам переезд патриарха из Константинополя на Афон состоялся на специально нанятом для этого игуменом Макарием пароходе[60]. Тронутый торжественным приемом в русском монастыре, патриарх «с видимой любовью посматривал на наших монахов и выказывал уважение вообще к русским и к о. Макарию в частности». Иоаким III, писал Ястребов, прибыл на Афон с целью на месте ознакомиться с образом жизни монахов всех национальностей. Поскольку не было оснований сомневаться, что он будет снова занимать Вселенский престол, то эти наблюдения ему могли бы весьма пригодиться. Далее Ястребов подробно излагает содержание своего разговора с Иоакимом III. Патриарх выражал сожаление по поводу изменения киновиального (общежительного) положения в греческих монастырях на идиоритмическое. Проезжая вместе с русским консулом мимо виноградников Пантелеймоновского подворья в Хрумице, он сказал: «Вот отчего процветают русские монастыри, состоящие на киновиальном положении. Монахи сами усердно заботятся об общей пользе, а не так, как в наших греческих монастырях мало прилагается попечение о благосостоянии монастыря для будущего времени. Русским присуще благочестие и послушание, а грекам — сребролюбие и гордость»

[61].

Наряду с этим суждением, высказанным отчасти под влиянием сиюминутного настроения, а может быть, и для того, чтобы сделать приятное русскому дипломату, Иоаким выражал и гораздо более критические мнения по вопросу о положении русских и их распространении на Св. Горе. Конечно, как греку, Иоакиму было больно видеть бедность греческих обителей и ту зависимость от русских, в которой они находились. Во время посещения греческого консула Г. Докоса он тесно с ним общался и давал ему советы касательно тех мер, которые можно принять для поддержания эллинизма. Сторонник строгой дисциплины в Церкви, Иоаким не мог не возмущаться явным нарушением русскими установленных на Афоне правил. Выше мы приводили его сетования, высказанные в беседе с консулом Ястребовым. Среди афонских бумаг МИДа хранятся собственноручные письма патриарха, в которых он резко осуждает некоторых русских монахов за их неподобающий образ жизни и просит русское посольство принять против них срочные меры. «Из числа… факторов, влиявших на изменение нравов и условий монашеской жизни на Афоне, на первом месте, поистине, должны быть поставлены русские монахи. Они стремятся к богатству и наживе, входят в широкое общение с миром, привлекают великие жертвы, приступают к громадным постройкам… усиливают мирской элемент на Афоне…» — писал Иоаким товарищу обер-прокурора Св. Синода В. К. Саблеру[62].

Разочаровавшись в своей миротворческой деятельности на Афоне, в начале 1891 г. Иоаким III хотел покинуть Св. Гору[63]. При этом он обратился к российскому послу А. И. Нелидову с просьбой о материальной помощи в 300–400 турецких лир из доходов от секвестрированных имений восточных патриархатов в Бессарабии. Источники его существования, писал он, зависят от четырех семей, и он не знает, как избавиться от долгов. «Мы не нищенствуем для себя, — добавил патриарх, — а просим, если возможно, чтобы из денег, предназначенных на такого рода благотворения, возмещены были нам издержки на возобновление почтенной пустынной обители, насчитывающей более девяти веков существования»[64]

. Узнав о планах патриарха, российский посол ходатайствовал об оказании ему материальной помощи. Иоаким, писал Нелидов, еще будет играть значительную роль в судьбах православного Востока; слабая и неудачная политика его преемников подняла его обаяние в среде греческого населения. Иоаким готов идти рука об руку с Россией, и потому необходимо помочь ему путем предоставления ему 300–400 лир из бессарабских доходов[65]. Патриарх тогда, однако, не покинул Афон; он продолжал быть посредником-миротворцем в сложных спорах святогорских монастырей. В 1894 г. он снова обратился к Нелидову с просьбой о помощи в строительстве храма на вершине Афона[66]. С Афона прибыл он в Константинополь в 1901 г., чтобы снова взойти на патриарший престол.

Позиция российского МИДа