Русский авангард. И не только

Однако обстоятельства менялись, а с ними и действия Ларионова (что говорит о его мобильности). Вопреки планам открыть выставку Гончаровой под № 5 («за 10 лет работы»), то есть после четвертой (№ 4), он открывает выставку Гончаровой раньше, 28 сентября 1913 года, и включает в нее все, созданное художницей с 1900 по 1913 год. Каталог издавался трижды, но только в первом издании было предисловие за подписью Гончаровой. До сих пор не совсем ясно, кто был автором этого текста – сама Гончарова, Ларионов или Зданевич.

Затем, 5 ноября, в день закрытия гончаровской выставки, в том же помещении состоялась лекция Зданевича «Наталья Гончарова и всёчество».

В конце 1913 года начались съемки футуристического фильма «Драма в кабаре № 13». В них Ларионов участвовал как один из авторов сценария и актер. Фильм, по всей видимости, не сохранился (кроме фотографии одного кадра), вряд ли имел какой-либо успех, но для Ларионова было важно попробовать себя в новом виде искусства и, таким образом, расширить свою экспансию и на кино.

С весны 1913-го концепция четвертой выставки (№ 4) претерпела кардинальные изменения. Первоначальный план состоял в том, чтобы выставить персидских, грузинских и армянских художников и русских маляров, затем Ларионов решил показать футуристов, лучистов, симультанистов, включая Робера Делоне. В итоге он остановился на смешанном составе выставки – в нее вошли как известные художники (Гончарова, Василий Каменский, Александр Шевченко, Александра Экстер), так и большое количество молодых и начинающих (Станислав Гурвиц-Гурский, Вячеслав Левкиевский, Михаил Ле-Дантю, Галина Лабунская, Сергей Романович, Василий Чекрыгин и другие). Подавляющим большинством участников выставки оказалась молодежь. Ларионов писал в предисловии к каталогу выставки, что экспоненты «ничем не связаны между собой, кроме молодости, стремления вперед, решением задач, преимущественно живописных, и пока одинаковой настроенностью чувства и мысли».

Однако выставка «№ 4. Выставка картин. Футуристы, лучисты, примитив» (23 марта – 23 апреля 1914 года) явно не имела такого успеха, как предыдущие «Ослиный хвост» и «Мишень». Ларионов, так остро ощущавший общественный резонанс, это, конечно, почувствовал. В этот момент несомненной удачей оказалось приглашение от Дягилева – оформлять спектакль «Золотой петушок». Теперь Ларионов был на вторых ролях, а главной стала Гончарова. Премьера в парижской Гранд-опера имела огромный успех. Пресса превозносила гончаровский талант, часть эскизов купила Библиотека Сорбонны. Ларионов успехом Гончаровой был, как всегда, доволен.

Ларионов вообще обладал удивительной способностью – в процессе движения менять курс движения и приспособляться к новым условиям. В Париже он не растерялся и снова проявил свои кураторские способности: на волне успеха организовал совместную с Гончаровой выставку в галерее Поля Гийома (июль 1914). Картины были заранее привезены из России. Предисловие к каталогу написал Гийом Аполлинер, поэт и один из ведущих художественных критиков.

Свою теорию лучизма Ларионов опубликовал в газете Montjoie! Во французском переводе лучизм звучал как rayonisme, а самого Ларионова стали называть chef de rayonisme – «начальником лучизма». Слава вновь осветила знаменитую пару…

В Париже Ларионов строит новые планы. Вероятно, по просьбе Поля Гийома он ведет переписку со своей хорошей знакомой Клавдией Михайловой, владелицей Художественного салона в Москве, поскольку именно там состоялись «Мишень» и персональная выставка Гончаровой. В письмах речь идет об организации в Москве «представительной выставки Пикассо», затем Франсиса Пикабиа и Фернана Леже, а также негритянской скульптуры.

Но война остановила художественное движение по всей Европе и прервала российско-европейские художественные связи. Узнав о начале военных действий, Ларионов с Гончаровой устремились на родину. В Москву они вернулись через Константинополь, и вскоре Ларионов был на фронте. Через четыре дня был контужен и попал в военный госпиталь. После долгого выздоровления в начале 1915 года он был комиссован.

«Выставка живописи. 1915 год», проходившая в Художественном салоне Михайловой, стала последней российской выставкой Ларионова. К ее организации Ларионов не имел прямого отношения, а устроителем был художник Константин Кандауров, профессиональный организатор выставок, по кругу своих интересов весьма далекий от авангардного искусства. И тем не менее выставка по своей направленности получилась не просто авангардной, но радикальной: в экспозицию были включены ассамбляжи, предшественники дадаистских ready made. Конечно, это произошло не по воле Кандаурова, но он, как человек мягкого характера (об этом свидетельствовали современники), не мог противостоять напору желающих участвовать в выставке. Ларионов снова был первым, на этот раз как автор ассамбляжей, и за ним сразу потянулись другие художники.