Русский боевик

Привратник решил, что отец Михаил так мрачно шутит, и криво улыбнулся. Марианна не поняла вопроса. Кашин презрительно и растерянно улыбнулся — у него было свое дело, и дело важное — он распространял среди людей правду о вышестоящих и своих коллегах — глупо было требовать от него чего-то еще, какой рояль, абсурд… Стенька смотрел на Аделину и ничего не слышал. Людмила ничего не слышала. Амалия заинтересовалась. Некрасов сказал:

— Я умею.

— Рахманинов очень хорошо играл на рояле, — сообщил с пола биохимик Пушкин.

— Правда, я не профессионал, — уточнил Некрасов. — Какие-то тональности знаю лучше, какие-то хуже. Играю в основном на слух. И, как мне говорят всегда, педаль жму слишком часто.

— Прекрасно, — сказал отец Михаил. — Вон рояль. Барышня, не угодно ли.

Аделина посмотрела сперва на Милна, затем на Эдуарда. Милн улыбнулся, Эдуард пожал плечами — не одобряя, но и не возражая.

Если действительно учения, тогда ничего, подумала Аделина. А если не учения, что скорее всего, то, возможно, петь мне больше не придется. Она сняла автомат с плеча и сунула его Милну. Милн протянул автомат Эдуарду, но тот брезгливо отступил — почему-то — и мотнул головой.

— Послушаем певицу, — зычно объявил отец Михаил пастве.

Паства зашевелилась слегка. Кашин поднял и осмотрел сломанный ноутбук и покачал головой. Может, у Малкина есть запасной.

Демичев с удивлением следил за происходящим. Все, как в добрые старые времена — столько приятных людей, и сейчас будут играть на рояле и даже петь, несмотря ни на что. А все-таки я умею собирать интересный народ, почти удовлетворенно подумал он.

Некрасов открыл крышку рояля, нисколько не пострадавшего от сейсмических аберраций.

— Что играть? — спросил он.

Ну, как что. Известно — что. В соответствии со степенью просвещенности аудитории. Степень почти нулевая. Стало быть, самое известное, самое банальное. Но и красивое тоже.

— «Хабанеру» знаете?

— Из «Кармен»?

— Да.

— Слышал.

— Сыграйте начало.

Некрасов взял аккорд.

— Нет, — сказала Аделина. — Не в фа-диез-минор. В ре-минор.

— Да? Хмм. Так?

Он сыграл вступление.

— Да. Чуть медленнее.

— По-французски будете петь?

Аделина оглядела аудиторию.

— Нет, — сказала она. — По-русски.

Некрасов снова заиграл вступление. Он предпочел бы французский оригинал — решив, что сейчас будет нелюбимое им орнитологическое «У любви, как у пташки, крылья». Но нет.

Дело было в том, что во время гастрольной поездки по городам и весям России, второй состав театра провел эксперимент — задействовав новый русский вариант либретто, предоставленный театру анонимно каким-то яростным любителем французской музыки. Аделине, лидеру второго состава, вариант понравился больше общепринятого.

Опершись локтем на рояль, Аделина запела:

Вольной птицей любовь летает,Не подозвать ее, не укротить,Ни один человек не знаетКогда назначено ему любить.Не приманишь любовь стихами,Ты словом хитрым счастье не лови,Ни известностью, ни деньгами

Не купишь радости себе в любви.

Некрасов изобразил, как мог, приглушенный хор — взяв несколько разлапистых аккордов. Это Аделине не понравилось, как не нравятся всем профессионалам любительские отходы от общепринятого, но, концентрируясь на роли, она проигнорировала отступление.

В любви…В любви…В любви…В любви!Презрев законы, дочь богемы,Любовь с тобой стремится вдаль и ввысь.Коль сердце хладно, чувства немы,А я люблю тебя — то берегись!Один вздохнул, другой смеется,Третий будет мой!

Коль мне любить тебя придется,Не шути со мной!

Некрасов прошелся по квинтам снизу вверх, прижал педаль, и снова сыграл вступление.

Нежеланна — она под боком,Желанна станет — ускользнет шутя,Сети ставь — и не будет проку.Не ставь — окажешься в ее сетях.

Дверь в банкетный зал шумно распахнулась — заглушив и рояль, и даже вой ветра. Сонная матрона встала на пороге, неодобрительно глядя на паству.

— Вы, это, не шумите тут, — произнесла она с придыханием, базарно. — Дети спят. Совесть нужно иметь. И нам тоже спать надо. Загуляли, понимаешь. Пьяницы.

Некрасов прервал игру. Аделина с ненавистью посмотрела на матрону.

В этот момент из вестибюля в бар медленным шагом вошел историк Кудрявцев под руку с Нинкой.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. СТРАННИКИ