Русский брат. Земляк

Напутствовав врача, Левченко двинулся дальше. Не успел он пройти и десяти шагов, как погас свет. Погас во всем здании — выглянув на улицу, Максим не обнаружил отсветов на асфальте. Легко, на ощупь он вставил свежую обойму — слава богу со стрелковым оружием он давно умел обращаться хоть с закрытыми глазами.

Как теперь отличишь «чистых» от «нечистых»? По запаху? Просить представиться? Надо забираться наверх — вдруг они собрались уходить по крышам. Кромешная тьма — слишком ярким был свет. У них большое преимущество: знают здание как свои пять пальцев.

Ступал он неслышно, скользя левой рукой по перилам. Все в доме затихло, Левченко слышал собственное дыхание и мерный стук в ушах. Чем-то он выдал себя или враг оказался слишком близко? Полыхнула вспышка, ветерок причесал волосы на макушке. Сантиметр от смерти.

Зато Максим мог теперь отвечать почти наверняка. Он нажал спусковой крючок с интервалом меньше секунды — стрелявший не успел отскочить в сторону. Левченко ощупал его рукой и похолодел: спецназовский камуфляж. Свой!

Первым делом проверить — бронежилет на месте? На месте. Спецназовец пошевелился, присел. Было слышно как он трясет головой, приходя в себя.

— Живой?

— Максим, ты? Елки-палки. Спасибо не в голову целил, а то хана.

Левченко узнал голос новичка, принятого месяц назад.

— Дурила, кто при нулевой видимости метит в голову? В корпус и только в корпус.

«Еще чуток и он разнес бы мне башку, — подумал Левченко. — Обидно стать исключением из правил».

— Сильно шибануло?

— Ничего, уже отдышался.

Майор не любил, когда накатывали воспоминания. Трудно остановиться. Теперь попробуй засни.

Он вытянулся на диване, закрыл глаза.

«У тебя всего час времени. Ты обязан отключиться.»

Но лента должна была прокрутиться до конца. Их оказалось пятеро. Одному удалось как-то просочиться сквозь землю: через канализационные трубы или другим путем — неизвестно. Через неделю его взяли в Шереметьево. С остальными пришлось повозиться. У них имелся даже прибор ночного видения — это сразу стало ясно — как только они открыли с крыши прицельный огонь.

Максим не хотел никого щадить: выскочив первым на крышу, под звездное, уже сереющее на востоке небо, он столкнулся лицом к лицу с кем-то тяжело и смрадно дышащим. Выстрелить не успел ни тот, ни другой — сцепившись, они покатились по наклонной плоскости.

Когда притормозили, голова Левченко зависла над пустотой. Противник занес руку и этого оказалось достаточно, чтобы Левченко стукнул его ребром ладони по шее. Конечно, майору следовало уложить его мордой вниз, завести назад руки, нацепить наручники. Но перед глазами стояли утопленники, лужи крови в коридоре. Резким движением он скинул тяжеловеса вниз. Хриплый крик и глухой стук — словно мешок с костями упал.

Еще одного пристрелили спецназовцы. Двое других так кричали и тянули руки кверху, что пришлось взять их живьем.

На следствии выяснилось, что Кривошеев не хитрил. Ему приснился сон, который произвел на Верховного Пастыря огромное впечатление, и машина Судного дня в стенах Богородичного братства была немедленно запущена.

Облачившись в праздничные одежды, он обещал скорое блаженство на небесах. Рядовые «овцы» радостно кончали с собой. Отказались только охранники — они пристрелили Бороду, загрузили в машину самое ценное из имущества и собирались уже податься в бега, как неожиданное появление Левченко спутало все карты.

Из шестидесяти послушников вытащить из рая удалось двенадцать. Автослесарь Семен тоже уцелел: позвонив майору, он просто-напросто спрятался в мусорном баке. Но пережитый страх оказался слишком силен: когда осведомителя обнаружили, он стал тихонько хихикать и никак не мог остановиться. Впоследствии пришлось отправить его на лечение.

Глава седьмая. Деньги для ложи

Конечно, Белозерский мог не спрашивать позволения у Великого мастера «Королевской арки» и организовать ложу по своему разумению. Но этот потомок князей, в чьих жилах текла несмешанно-голубая кровь придавал традиции и форме огромное значение.

Можно менять цели, трансформировать суть, что и происходило частенько в масонстве. Но форма в мельчайших своих деталях должна оставаться неизменной: символика, клятвы, обряды посвящения, уставные порядки. Пусть она кажется кому-то нелепым маскарадом, пусть черепа и черный бархат никого теперь не поразят.

Это источник силы, копившейся на протяжении столетий. Начни здесь что-то совершенствовать, упрощать по своему разумению, приводить в соответствие с духом времени — и все расползется по швам. Это скрепы, которыми нельзя играть.

Вернувшись на родину, Белозерский не стал предъявлять претензий на утраченное имущество семьи — он отлично знал, что даже в новой России это занятие безнадежное. Получил российское гражданство, купил квартиру в Москве. Оформился членом адвокатской коллегии, предупредив, что практиковать пока не собирается, нужно время, чтобы дотошно изучить законодательство.