Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

(1723 г.). Февраля 15. Около 7 час. утра я поехал верхом в Кремль посмотреть на объявленную накануне казнь бар. Шафирова. Вокруг эшафота стояло бесчисленное множество народа, самое же место казни окружали солдаты. Когда виновного, на простых санях и под караулом, привезли из Преображенского Приказа, ему прочли его приговор и преступления. Последние заключались преимущественно в следующих главных пунктах и состояли: 1) в том, что он воспользовался многими драгоценными вещами и деньгами, принадлежавшими несчастному Гагарину (сын которого женат на дочери Шафирова) и найденными у него в доме; что 2) велел одному писцу подделать в сенатском протоколе подписи сенаторов, с целью увеличить жалованье своего брата; 3) что не сознавался в этом поступке, почему писец два раза невинно был истязаем кнутом; 4) что в бытность свою генерал-почтмейстером по собственному произволу возвысил почтовые таксы и употреблял их во зло. В заключение приведено было еще пункта два с изложением других проступков, за которыми следовало объявление приговора, присуждавшего его к отсечению головы посредством топора. После того с него сняли парик и старую шубу и взвели его на возвышенный эшафот, где он по Русскому обычаю, обратился лицом к церкви и несколько раз перекрестился, потом стал на колена и положил голову на плаху; но прислужники палача вытянули его ноги, так что ему пришлось лежать на своем толстом брюхе. Затем палач поднял вверх большой топор, во ударил им возле, по плахе, – и тут Макаров, от имени императора, объявил, что преступнику, во уважение его заслуг, даруется жизнь, но с тем, чтобы он навсегда оставался в заключении и был сослан в Сибирь. Тогда Шафиров поднялся опять на ноги и сошел с эшафота со слезами на глазах. Его повели в здание Сената, где сенаторы подавали ему руки – поздравляли его с помилованием. Когда там же, по причине испытанного им сильного потрясения, императорский лейб-хирург Хови пустил ему кровь, он сказал будто бы, что лучше бы уже открыть большую жилу, чтобы разом избавить его от мучения. Многие, в особенности наш двор и все иностранные министры, искренно сожалеют об нем, потому что он честный человек. Как скоро его увели, писцу, который по приказанию Шафирова подделывал подписи сенаторов в сенатском протоколе, дано было, внизу у эшафота, 14 ударов кнутом и сказана ссылка на галеры. В верхних комнатах Сената обер-прокурор и майор гвардии Писарев был разжалован в мушкетеры, а сенатский обер-секретарь в копиисты. С последнего, сверх того, присуждено было взыскать 300 руб. в пользу бедных. Говорили также, что в этот день сенаторам кн. Долгорукову и бывшему камер-президенту, вследствие того же дела, объявлено запрещение ездить в Сенат, а некоторые даже утверждали, что они и взяты под арест; однако ж я видел, как они одни, без всякого караула, вышли из Сената и уехали…

(1724 г.). Января 23. Поутру возвещено было с барабанным боем, что на другой день на противоположной стороне Невы, против биржи (Kaufhaus), будут совершены разные казни. Говорят, что одна из них ожидает обер-фискала Нестерова, который уже давно сидел в тюрьме…