Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

Возвратясь в Петербурх в июне 1763, спустя несколько время, поехала я в Сенат. Слушали дело о новой ревизии, которой двадцатилетний срок настоял, и требовали с меня повеления нарядить ревизоров по всей империи, безщотных воинских команд, и почитали, что менее восьмисот тысяч рублей ревизия не станет. Сенаторы разговорами между собою упоминали о бесчисленных следственных делах, которые ревизия за собою повлечет, о побегах в Польшу и за границы ревизских душ, о ущербе империи от ревизии всякой, почитав однако ж все ревизии за нужную вещь. Я слушала весьма долго все, что говорили, не дозволяя себе окроме некоторых весьма кратких, но объяснительных для меня вопросов. Господа Сенат, наконец, устав говорить, замолчали. Тогда я спросила: на что таковой наряд войск и тягостная сумма для казны? Нельзя ли иначе? Но сие мне сказали: Так делывалось прежде. Я на сие ответствовала: А мне кажется, вот как. Публикуйте по всей империи, чтоб каждое селение послало о наличном числе душ реестр в свою воеводскую канцелярию, чтоб от канцелярий прислали в губернии, а губернии в Сенат.

Человек четыре сенаторов встали, представляли мне, что прописных будет без числа. Я им сказала: поставьте штраф на прописных. Паки представляли, что за всеми уже положенными жестокими наказаниями многое множество прописных есть. Тогда я им говорила: Простите всех до днесь прописных по моей просьбе и велите селениям прописных доныне внести в нынешние ревизионные сказки. Тут князь Яков Петр. Шаховской, разгорячась, сказал: «Тут правосудие нарушается, и виновные будут с невинными. Я ревностно объявлял и у меня прописных нет, а хто пользовался прописными, тот станет со мной наравне». Генерал-прокурор был тогда Александр Иванович Глебов. Он, слыша у своего стола сей разговор и видя горячность князя Шаховского, вскочил с своего стула и, пришед ко мне, просил меня, чтоб я ему сказала, как мне угодно, чтоб ревизия сделана была, что мне весьма легко было. Он все оное записать велел и выработать взялся, что и выполнил. И до днесь ревизии так делаются в каждом уезде, без наряда и убытка, и прописных нет и об них не слышно.

До ревизии еще, скоро по совершении коронации моей, поведено было монетному двору всю серебренную монету преводить и впредь бить по 72 пробе, а медную по 16 рублей из пуда. Сие приказание последовало по следующему правилу: Понеже для каждой земли все равно, по какой бы пробе деньги ни ходили, лишь бы 1) постоянно проба была одна;

2) проба бы была менее способная к вывозу и подделке; 3) 72 пробы рублей выпущено с монетного двора более, нежели других проб, медные же 16 рублей с пуда; 4) что золотой монеты один лишь миллион ходил по всей империи, и сия монета уравнена была с прочими по 28 000 рублей из пуда.

Немешкатно по коронации моей была назначена комиссия под именем духовной, в которой сидели многие архиереи, сенаторы и светские персоны. Сия комиссия сделала штаты архиерейским домам и монастырям и определила им содержание, и деревни монастырские отданы в управление коллегии экономии, нарочно для того учрежденной, от чего монастырских крестьян непослушание одним разом пресеклось.

Заводских крестьян непослушание унимали посланные генералы-майоры, князь Александр Алексеевич Вяземский и Александр Ильич Цибиков, рассмотря на месте жалобы на заводосодержателей. Но не единожды принуждены были употребить противу них оружие и даже до пушек, и не унялось восстание сих людей, дондеже Гороблагодатские заводы за двухмиллионный долг казне Петра Иван. Шувалова не были возвращены в коронное управление; также Воронцовские, Чернышевские, Ягушинские и некоторые иные заводы, по таковым же причинам, вступили паки в коронное ведомство. Весь вред сей произошел от самовластной раздачи Сенатом заводов сих с приписными к оным крестьянами, в последние годы царствования гос. императрицы Елисаветы Петровны. Щедрость Сената тогда доходила до того, что медного банка тримиллионный капитал почти весь роздал заводчикам, кои, умножая заводских крестьян работы, платили им либо беспорядочно, либо вовсе не платили, проматывая взятые из казны деньги в столице. Сие заводские безпокойства пресеклись не прежде 1779 года манифестом моим о работах заводских крестьян. С тех пор не слышно было об них ничего.

С самого начала моего царствования все монополии были уничтожены, и все отрасли торговли отданы в свободное течение. Таможны же все взяты в казенное управление, и учреждена была комиссия о комерции, коей означая правила, потом по оным [она] сочинила тариф, что мною и конфирмовано было, и чрез несколько лет тариф пересматривается по апробованным правилам, что до днесь продолжается, и комерция не исчезает, но ежегодно распространяется и доходы одни питербургской таможны приносят более трех миллионов.