Русский эксперимент

В брежневские годы реальный коммунизм впервые в истории достиг сравнительно завершенной формы. Обнаружилась прозаическая и заурядная натура реального коммунизма, его объективные закономерности, механизмы его функционирования и перспективы на будущее. При Брежневе ввели в употребление выражение «развитой социализм». Мы над этим потешались. Называли прошлое состояние недоразвитым социализмом. Определяли развитой социализм как совокупность пережитков капитализма, пожитков социализма и недожитков коммунизма. Слова «социализм» и «коммунизм» тут употреблялись в марксистском идеологическом смысле как обозначения низшей и высшей стадии коммунистической формации. Называя развитой социализм также зрелым социализмом, мы называли полный коммунизм перезрелым социализмом. Хотя я и потешался над выражением «развитой социализм», социологически и исторически оно было верным. Оно соответствовало реальному перелому в истории реального коммунизма. Впрочем, и достойная смеха форма осознания этого перелома была вполне адекватна самому результату перелома. Великая история коммунизма, достигнув зрелости, сбросила трагические и романтические наряды юности и обрядилась в наряды прозаически-комические, гораздо более отвечающие ее природе. В этом, кстати сказать, заключалась также одна из особенностей зрелого коммунизма. На место трагического злодея Сталина пришел полуклоун Хрущев, которого отпихнул стопроцентный клоун и маразматик Брежнев, гораздо более подходящий на роль Бога реального коммунизма именно в силу своей из ряда вон выходящей ничтожности. С точки зрения личных особенностей, незаурядность Хрущева символизировала незаурядность самого исторического перелома, а заурядность Брежнева — заурядность самого зрелого коммунизма.

Брежневские годы теперь считаются застойными. На самом деле это фактически неверно. Как раз наоборот, это были годы самого стремительного прогресса во всех основных сферах советского общества. В эти годы Советский Союз стал второй сверхдержавой планеты. Думаю, что со временем они станут предметом беспристрастного исследования. Было построено огромное число новых предприятий. Необычайно усложнилось хозяйство, культура и быт населения. Вырос образовательный уровень населения. Возросло число ученых и деятелей культуры. Улучшились бытовые условия для огромного числа людей. Были достигнуты колоссальные успехи в науке и технике. Произошла общая либерализация социальных отношений. Был окончательно ликвидирован «железный занавес», необычайно расширились контакты с Западом.

Тот факт, что одновременно в стране происходило наращивание экономических и бытовых трудностей, а также усиление морального и идейного разложения, ничуть не противоречит сказанному. Это говорит лишь о сложности и противоречивости исторического процесса.

Население страны воспринимало все то положительное, что происходило на их глазах и с их участием, как нечто само собой разумеющееся и акцентировало внимание на недостатках. Даже в достоинствах видели в основном негативный аспект. И главным предметом ненависти, недовольства и насмешек стало высшее руководство страны во главе с Брежневым.

Брежнев.Свой путь «вождя» Брежнев начал с коротенькой речи, которую для него за пять минут сочинил один из референтов, а кончил многочасовыми речами, которые для него сочинял целый штат помощников и советников. Его бесчисленные холуи называли его руководителем «ленинского типа». Он охотно играл эту роль. Однако на самом деле Сталин был для него образцом. Но Брежнев был карикатурой на Сталина. Культ Сталина вырастал снизу общества и поддерживался сверху. Культ Брежнева насаждался его холуями исключительно сверху и презирался как в массе народа, так и в самом брежневском окружении. Честолюбие Сталина имело под собой деяния эпохального значения. Тщеславие Брежнева превзошло сталинское и стало социально-патологическим. Брежнев побил мировой рекорд в отношении наград: 260 орденов и медалей весом в 18 килограммов!

Полководец, не выигравший ни одного сражения, но имеющий больше наград, чем самые выдающиеся полководцы времен войны; теоретик, интеллектуальный уровень которого не превосходил уровень партийного работника районного масштаба, но под именем которого шел мощный поток словесной макулатуры, — таков был Брежнев, символ и характерное порождение современного советского общества. Культ Брежнева был на самом деле не культом личности в принятом смысле слова «личность», а культом социальной функции как таковой, т.е. культом обезличенности. Если бы после смерти Брежнева его шкуру набили опилками, то получившееся чучело могло бы выполнять эту функцию не хуже, а может быть, и лучше, чем живой Брежнев. Культ Брежнева был культом правящей мафии, которую он лишь символизировал.