Русский фактор

Политика Клинтона была внутренне логичной. Принципиальным было то обстоятельство, что по вопросам, которые составляли casus belli холодной войны: дилеммы демократии или диктатуры во внутренней политике, соперничество или сотрудничество в международных делах, Клинтон и Ельцин были единомышленниками. Решения США о поддержке силовых действий Бориса Ельцина в ходе его конфликта с Верховным Советом в октябре 1993 года и расширении НАТО на восток принимались синхронно. Администрация Клинтона стремилась углубить двусторонние американо-российские отношения, добиться сотрудничества между Россией и Организацией Североатлантического договора, открыть его для новых членов из Центральной и Восточной Европы. Клинтон желал получить результат, который для россиян не был бы их стратегическим поражением. Новые формат НАТО и отношения с РФ рассматривались составными частями единой политики противодействия, проявившейся после окончания холодной войны, силам дезинтеграции.

В то время Билл Клинтон и Строуб Тэлботт стремились помочь России преодолеть дефицит демократии, а их оппоненты были сосредоточены на нейтрализации имперской основы российской внешней политики. Генри Киссинджер утверждал, что характер политического режима не обязательно является определяющим для внешней политики государства. Это утверждение основывалось на опыте успешного сотрудничества США с недемократическими режимами (например, с КНР в 1970-е годы), но было развернуто в противоположную сторону. Киссинджер сомневался в том, что «даже демократическая Россия будет проводить внешнюю политику, способствующую укреплению международной стабильности».

По мнению республиканцев, дальнейшее развитие демократии в России могло бы ликвидировать покладистость Москвы в сфере внешней политики. Если бы в начале 1990-х годов Верховный Совет РСФСР, а затем Государственная дума РФ имели реальные рычаги воздействия на внешнеполитический курс, политика Москвы в отношении Украины, Балкан и Среднего Востока была бы гораздо более напористой.

В Европе к России тоже относились по-разному. Канцлер Германии Гельмут Коль активно поддерживал Бориса Ельцина. Другие политики смотрели на ситуацию в России заинтересованно, но отстраненно. Председатель Еврокомиссии Жак Делор отмечал, что если Россия сумеет решить свои современные проблемы, то станет ценным партнером, а если нет, то ей грозит опасность нового авторитаризма, распада, «расползания» ядерного оружия.

Опыт первой половины 1990-х годов свидетельствует о том, что ни один из существовавших вариантов интеграции России в западное общество не сработал. У нее отсутствовали условия, существовавшие в 1940-х годах в Германии и Японии. РФ не потерпела военного поражения и не была оккупирована победителем, сохранила свою элиту, а она — свое традиционное мировоззрение. Потенциал России не был востребован для противостояния традиционной угрозе. Отсутствовали в РФ и условия, приведшие в 1950-е годы к интеграции западноевропейских стран. Между советской и западной экономикой существовал огромный разрыв. Приоритетной задачей Росси была трансформация экономики и общества. Великодержавное сознание элит России и отсутствие явных общих угроз сделали ее привязку к США в качестве младшего партнера невозможной.

Обе центральные внешнеполитические идеи, которым на протяжении 1989–2019 годов РФ следовала на международной арене, — «европейский выбор» и «евразийский путь» — оказываются крайне сложными для реализации, требующими видения далеких перспектив, выработки новых стратегий исходя из существующей ситуации и учета уроков прошлых неудач.

Сформулированный Москвой еще на закате советского периода «европейский выбор» предполагал: вхождение/возвращение России в Европу в результате экономических, политических и общественных преобразований; высокий статус РФ в рамках Евроатлантического сообщества; экономическую, правовую и гуманитарную интеграцию с ЕС; вступление в НАТО или заключение с ним союза; равноправное партнерство с США — все это при условии сохранения Россией широкой автономии в сфере своей внутренней и внешней политики. Этот выбор оказался нереализованным, несмотря на настойчивые попытки четырех президентов подряд — Михаила Горбачева, Бориса Ельцина, Владимира Путина и Дмитрия Медведева — сделать его. К резкому обострению отношений России с Западом привел украинский кризис, начавшийся в 2014 году. Официальные партнеры вновь стали соперниками, а в случае с США фактически противниками.

Быстрота скатывания к противоборству декларируемого партнерства демонстрировала кризис его состояния, противоречия и обиды. Взаимное недовольство накапливалось, и, для того чтобы отношения сместились в исторически более привычную область конфронтации и отчуждения, нужен был лишь сильный толчок. Это же подтверждала и легкость, с которой участники событий с обеих сторон сменили риторику и превратились в оппонентов. У данного партнерства, по обе его стороны, оказалось не много защитников.