Русский фактор

России следует стремиться к выработке стратегических привычек, которые помогут извлечь выгоду из изменений внутреннего и внешнего контекста. Реализация идеи об установлении статус-кво и новых правил игры представляется неосуществимой исходя из того, что прекратить борьбу на внешнем фронте Запад может, только инкорпорировав противника внутрь себя, как это произошло с Германией в 1945 году и предлагали сделать наиболее мудрые западные политики и ученые в отношении России после 1991 года. Аналогичная стратегия, но другими средствами проводилась в отношении Китая после начала в нем рыночных реформ. Американские и китайские стратеги, по сути, вели соревнование. Китай мирно наращивал мощь до того времени, когда для победы уже не требовалась война, США поддерживали развитие рынка до объема, ведущего к неизбежности политической либерализации. Когда произошел перелом, в Пекине поняли, что держаться в тени более невозможно, а в Вашингтоне — что развитый Китай не будет комфортным партнером по причинам стратегического характера. Благодаря либеральным иллюзиям 1990-х годов КНР имела два с половиной десятилетия форы.

По важнейшим вопросам геополитики Запад выступает как коллектив с достаточно высокой степенью солидарности и дисциплины. «Философия Хельсинки» стала основой поражения СССР в первой холодной войне, а судьба ОБСЕ после ее завершения продемонстрировала ограниченность институциональных решений. Вариант соглашения на основе, не типичной для стратегической культуры Запада, «всеобщей неполной удовлетворенности» гипотетически достижим только в условиях осознания США невозможности своей победы. РФ не имеет достаточно собственных материальных ресурсов, чтобы создать такие условия, но история работает на нее.

Современный глобальный контекст требует внимательно наблюдать за тем, как действия США и их союзников влияют на стратегические планы тех, кто остается основными получателями выгод от противостояния Запада с Россией, — Китая и Индии. Пока их устраивает текущая геополитическая ситуация, но системные сдвиги, к которым может привести тотальность антироссийской кампании Запада, вероятно, скажутся на процессах в экономике, позволяющей Пекину и Дели с оптимизмом смотреть в будущее. Обе эти державы достаточно индифферентны в отношении конфликта Россия — Запад. Однако вероятность изменения существующей инфраструктуры глобального мира может обесценить для них многие элементы их отношений с Западом.

Европа переживает сейчас третью за 100 лет геостратегическую катастрофу. Втянувшись в 2014 году в конфликт с Россией, западноевропейцы поставили себя в зависимость от США и их союзников в Восточной Европе, сократив себе поле для маневра. Результатом может оказаться утрата стратегической субъектности и автономии. Германия и Франция будут пытаться лавировать хотя бы тактически.

Важнейшие тенденции развития глобальной международной системы оправдывают ставку на широкую консолидацию евразийского пространства. Целостная Евразия представляет для Запада такую же угрозу, какой для Франции исторически была объединенная Центральная Европа. Когда во второй половине XIX века немецкое единство стало реальностью, все претензии Парижа на гегемонию в Европе оказались бессмысленными. Россия объединяла Евразию коммунистической идеологией. Главным препятствием на этом пути оказалась образованная в 1949 году, после многих десятилетий унижений, КНР. Современная Евразия может добиться своей относительной целостности рациональным многосторонним сотрудничеством основных держав, в центре которого будет китайско-российское взаимопонимание в сфере стратегических интересов.

Современный конфликт Запада с Россией можно рассматривать как первый эпизод гораздо более масштабных процессов его адаптации к новому внутреннему и внешнему контексту. РФ стремится стать универсальным инструментом и балансиром в международной системе. Чтобы очередное изменение контекста и ставка исключительно на тактическую игру не лишили страну значения, требуется постоянное наращивание ее внутренней устойчивости.

Впервые с начала XVII века Россия располагает условиями для внутренней консолидации на основе приобретаемого самосознания самостоятельной единицы, не мечущейся между различными географическими направлениями.