Русский хан

— Семен, в темпе обыщем уродов, грузим в авто и в воду.

В результате экспроприировали двадцать три тысячи рублей — гопота голимая. Трупы и барахло, кроме «АК-74», забросили в белый автомобиль и, включив нейтралку, скатили все в воду. С бульканьем и пузырями «Волга» ушла на дно. Хорошо, не забыл опустить стекла в дверках — быстрее утонула.

— Семен, приводи клиента в чувство. Нам патроны к «Стечкину» нужны, а он, понимаешь, разлегся — симулирует, поди.

Скуратов набрал в пустую консервную банку воды из лужи и плеснул пленнику в лицо. Тот пришел в себя, задергался и заскрежетал зубами.

— Ты на кого, падаль, зубами скрипишь?

Семен пнул абрека ногой в бок.

— Хочешь жить, патроны давай. Говори, куда ехать. Не скажешь, башку отрежу и свиньям скормлю.

Скуратов приставил к шее барыги свой нож, заточенный до бритвенной остроты.

— Говори, у меня друг нервный — рука дрогнет и кирдык тебе.

Барыга тут же назвал адрес.

— Склад весь там?

Утвердительно закивал головой.

Я вынул из кармана лейкопластырь и залепил ему рот. Закинув клиента в багажник, поехали.

— Куда едем, хан?

— На Левый Берег, там сплошь частные дома — наверное, в сарае арсенал устроил.

Почти угадал — склад находился не в самом сарае, а в большом подвале под ним. Спустили пленника, прихватив трофейный «ПМ». Семен выстрелил абреку в висок. Затем развязал, сорвал лейкопластырь и, тщательно вытерев пистолет, вложил его в правую руку мертвого бандита.

Патронов к АПС оказалось не густо — всего двести штук, на десять магазинов. Ну, с паршивой овцы и то хорошо. Осмотрели подвал на предмет поживиться чем полезным.

Выбор не ахти. Единственное ценное приобретение — снайперская винтовка СВД с глушителем и двенадцать полных обойм к ней. Ну, и два гранатомета с десятком зарядов к каждому.

— Жаль, ручного пулемета нет, — вздохнул я.

— Командир, ты что, на войну собрался?

— У тебя, Сеня, с памятью плохо стало, совсем старый стал. Забыл про мои видения?

— Да все я помню. Может, ты ошибся? Авось пронесет стороной.

— Твои слова, да Богу в уши.

Замотали трофеи в какие-то тряпки и прошли в дом. Огляделись, грязища, ети их мать.

— Будем шмон наводить или как?

— Или что. Валим отсюда, Сеня, и побыстрей.

Покидали стволы в машину и рванули в Нефтяники.

В дороге Семен посмурнел.

— Ты сего, насяльник? — я попытался его растормошить.

— Да вот вспоминаю своих ребят. Между прочим, среди наших давно сложилась мнение — война ислама с христианством неизбежна. И что бы ни верещали о толерантности лживые политики, рано или поздно это случится. Ты, хан, не видел, что они творили в Афгане и Чечне.

— Не видел, от тебя слышал. Вопрос весьма спорный, наверное, только время рассудит. — Опять же война сорок первого — сорок пятого годов: немцы-христиане, а какие зверства творили на оккупированных территориях. И я не вижу особой разницы между отморозками-исламистами и фашистами-христианами.

Помолчали.

— Семен, а если мы все-таки влипнем в Отечественную войну — твои семьдесят пять тысяч гринов тю-тю.

— Будем костры ими запаливать.

— Не жалко?

— А что делать? — пригорюнился Скуратов.

— Как что? Я же тебе предлагал — отдать Наташкиному отцу, он их в дело пристроит, когда время придет.

— Наверное ты прав, но вернемся мы сюда или нет, вот вопрос.

— Уверен, вернемся, если нас гансы не уконтрапупят.

— Чего ты все о войне? Накаркаешь, сплюнь.

— Считаешь, поможет? Пожалуйста, — и я трижды сплюнул через левое плечо.

Приехав, загнали машину в гараж и вытащили из нее все лишнее. Мама уже вернулась с работы, готовила ужин, а я завел Скуратова в комнату и достал его чемодан.

— Отсчитывай двадцать пять штук, а остальные отвезу отцу Натальи. Скоро приеду. Завтра отдохнем в Чернолучье, а послезавтра повезем мотоцикл в деревню.

Взял чемодан с баксами и отчалил.

По дороге купил два букета цветов и торт. Приткнув машину у Наташкиного подъезда, пожалел, что нет третьей руки, нести поклажу.

Дверь открыла Ольга Петровна, поздоровавшись, пригласила Войти.

— Юрий Степанович дома?

— Все дома, проходи.

С чемоданом поперся в кабинет, где застал хозяина за чтением газет.

— О, кто к нам пришел. Садись.

— Юрий Степанович, здесь семьдесят штук долларов, да плюс те триста семьдесят, всего у вас четыре сорок тысяч — правильно?

— Совершенно верно — согласился Юрий Степанович. — Володя, может расписку дать?

— Не стоит, я свои деньги по-любому получу, но мы отвлеклись. Валюту запустите в дело, после Павловского обмена денег в восемьдесят девятом году. И не забудьте в дефолте девяносто первого года — запишите у себя, а то можете прогореть.

— Кто предупрежден, тот не сгорит и не утонет. Все помню, Володя, спасибо.

Он полез в бар:

— Давай по пять капель.

По пять, так по пять, где пять там и сто грамм — в общем, усидели бутылку коньяка. Выгнала нас из кабинета Ольга Петровна:

— Идите пить чай.

Наташка, видимо, спала — в зал вошла зевая.

Увидев меня, взвизгнула и кинулась на шею.

— Наташа, веди себя прилично, — заметила Ольга Петровна.

Кое-как усадил девушку за стол. Попили чай с тортиком, обсудили последние новости, и я стал собираться. Наташа хотела оставить меня на ночь, но я воспротивился.