Русский лабиринт (сборник)

Артист, побаивавшийся Салтычиху, умевшую разбираться даже с ОМОНом, только махнул рукой и снова разлил.

– Нет, правда, Сергей Васильевич, это же какое счастье – новый человечек в семье, родная плоть, новая душа. Ваша дочь, наверное, самый счастливый человек на земле сейчас. – Василина вся сияла, как будто это она родила. – Давайте за нее выпьем. Ее же Зинаида зовут? Вот – за Зинаиду!

– Молодец, Васька! – горячо поддержала Салтычиха. – А то эти стервецы за бабу и выпить не догадаются. Вам бы хоть раз родить попробовать, узнали бы, что почем.

– Ну, вот еще! А если бы бабы не рожали, зачем они вообще нужны? – осмелел Артист.

– Еще неизвестно, кто кому больше нужен, – припечатала Салтычиха. – Я, вона, своих одна-одинешенька воспитываю, и ничего. Так что за Зинку!

Мужики переглянулись – совсем недавно от такого «воспитания» ее детей в детдом забирали, – но без комментариев выпили за Платонову дочку.

Сергей, муж Василины, накрыл ладонью свою чашку, когда Артист разливал очередной раз.

– Мне на работу рано утром.

Василина тоже убрала стакан из-под бутылки, мол, еще есть.

– Платон, а ты чего там в стороне отмалчиваешься? – повернулась Салтычиха, стул при этом жалобно скрипнул.

– Не… я не отмалчиваюсь. Мне хорошо просто, давно так не было, – мягко улыбнулся Платон.

– И пить меньше стал, – упрекнул Артист, которому Платон свой стакан тоже не отдал, – брезгуешь, Платон?

– Я?! Да я вчера…три дня пил! – вышел из нирваны Платон и встал со стаканом. – Лей полный, ядрена-матрена!

– Другое дело, – похвалил Артист, не любивший напиваться первым.

– А в какой город-то поедешь? – спросил Ветеран.

Платон, хотя и знал, для верности достал из кармана телогрейки конверт и посмотрел на обратный адрес.

– В Рязань.

– Издалека до-ол-го… – напел по обыкновению Артист и снова зашелся в кашле.

Его седые волосы на целую минуту рассыпались над стаканом.

– Ты бы с куревом завязывал, – посоветовала Салтычиха, – туберкулез наживешь. Или еще чего хуже.

– Не каркай, женщина! – Артист, как нарочно, достал пачку «Явы». – Прям доктора кругом.

– Дай мне тоже одну, – попросил Сергей, Василинин муж.

– Ты ж не пьешь, – удивился Артист.

– Я ж не водку, а сигарету попросил. А пить-то я пью, но так…эпизодически.

– Вся жизнь – один затянувшийся эпизод, – заметил Артист, протягивая пачку. – Кури на здоровье.

– Что я – один с полным стаканом сидеть буду? – напомнил Платон.

– И то верно, – спохватился Артист. – Давайте за деда Платона.

– Чего-то вы, мужики, зачастили, – проворчала Салтычиха, но выпила со всеми.

Платон подошел к столу и взял последний пирожок.

– Ребята, закуска на исходе. Ларек работает еще?

– На меня не рассчитывайте, – сразу сказал Ветеран, – я пойду уже, притомился чего-то.

– Эх, старость – не радость, – покачал головой Артист, – скажи просто, что складываться не хочешь.

– Пустой ты человек, Артист, – нахмурился Ветеран, – ничего в тебе, кроме злобы, нету. Ты до моих лет доживи, я уж не говорю, чтоб ты с мое похлебал, не дай Бог, потом будешь разбираться – кто чего хочет, а кто чего может. Все, пошел. Спасибо за угощение, Платон.

– Человек – это звучит грустно… – Артист хотел развить, но снова поперхнулся кашлем.

– Не надо никуда бегать, у нас еще пироги есть, сейчас принесу. – Василина легко поднялась со стула и вышла вслед за Ветераном.

– Золото у тебя, а не жена, – сказал Сергею Платон, которому совсем не хотелось куда-то уходить из теплой компании, пусть даже за закуской.

Артист потянулся за Салтычихинской настойкой.

– Как сказал Сократ – усек, Платон, не Платон, а Сократ. Так вот, он сказал: женись в любом случае. Повезет – станешь счастливчиком, не повезет – станешь философом. Вот поэтому Серега – счастливчик, а мы с тобой философы. И неизвестно еще, кому лучше. За философов!

– Ты вот все гундишь, а про свою жену никогда никому не рассказывал, – внимательно посмотрела на Артиста Салтычиха – Ты вообще женат-то был?

– Есть только миг между прошлой и будущей, именно он называется жизнь, – отмахнулся Артист, мол, все там были, и разлил красноватую жидкость на троих. Сергей снова отказался.

– За нас с Платоном!

Вернулась Василина с корзинкой и красноречиво посмотрела на мужа. Сергей начал подниматься.

– Посошок хоть прими, – понял Платон.

– Ну, если немного… на посошок, то можно.

Выпили «на ход ноги», и вдруг неожиданно, как это всегда бывает за каждым столом на Руси, Салтычиха запела. Закрыв глаза, покачиваясь всем своим пышным телом, выводила низким грудным голосом:

– Окра-асился месяц багря-янцем, где во-олны бушуют у ска-ал…

Василина присела на край тахты, подложила ладонь под щеку и подхватила:

– Пое-едем, красо-отка, ката-а-ться, давно-о я тебя поджида-ал…

Мужики внимательно слушали. Сергей снова уселся и наклонил голову. Жалостливая песня наполнила собой комнату и людей, в ней сидящих.

Всю ночь волно-овалося мо-оре, шуме-ела морска-а-я волна,

Поу-утру приплы-ыли два тру-упа и ще-епки того челно-ока…

– Эх, красиво, только грустно, – сказал умиленный Платон. – А вот эту?