Русский Моцартеум

В мае 1983 года английский кинорежиссёр Карр в курортном английским городе Брайтоне инсценировал судебное разбирательство по делу об убийстве Моцарта. В нем участвовали шесть актеров, в костюмах той эпохи исполнявших роли членов суда, а также основных действующих лиц драмы, разыгравшейся почти 200 лет назад. Нескольким сотням зрителей – присяжным заседателям – предстояло решить, кто мог убить Моцарта. Большинство признало виновными Сальери и Зюсмайра.

В. Браунберенс. «Моцарт в Вене, Мюнхен, 1986 год»

Попытки представить теорию отравления просто легендой всё продолжались. Решительный противник этой теории судебный медицинский эксперт профессор д-р X. Банкль утверждал (в 1990 году), что при отравлении ртутью опухоли должны отсутствовать, а тремор у последнего Моцарта вообще не наблюдался. Наличие тремора нами однозначно доказано путем анализа последней рукописи Моцарта. Напротив, профессор доктор Р. Эрпельт защищал тот пункт, что опухание очень даже характерно для симптоматики ртутного отравления вследствие отказа почек.

В свое время Бетховен ставил 100 против 1, что Сальери отравил Моцарта (насколько он должен был быть уверен в своих словах), а Россини, называвший Сальери «отпетым трусом», говорил: «Впрочем, именно этот Сальери имел регулярный контакт с Моцартом. После смерти последнего Сальери подозревали и даже серьезно обвиняли в том, что, должно быть, из зависти он убрал противника с пути посредством какого-то медленно действующего яда».

Профессор д-р М. Фогель, являясь, между прочим, автором текста и музыки второй части к «Волшебной флейте» и придерживаясь относительно Сальери – Зюсмайра тех же взглядов, что и мы, выпустил неподражаемую книгу о Моцарте, целиком построенную на материалах, снабженных только краткими комментариями: «Mozarts Aufstieg und Fall» («Взлет и падение Моцарта»). В ней, например, цитируются следующие слова Тайне:

«В самом деле, при таком количестве подозрительных обстоятельств, говорящих в пользу насильственной смерти, любой суд в наше время просто обязан был бы возбудить дело об убийстве».

Фогель приводит богатейший материал, филигранно и убедительно комментируя его. Его выводы достойны того, чтобы быть процитированными:

«Тот, кто желает понять логику событий, связанных со смертью Моцарта и его погребением, должен проникнуться ситуацией. В то время, как Моцарт чувствовал приближение своего конца, с каждой неделей слабел, пока наконец не слег совсем, активность его врагов все возрастала и с его смертью, точнее сразу же после нее, достигла своего печального апогея. Физическое уничтожение сопровождалось кампанией, направленной и на уничтожение Моцарта как личности. Отказ в христианском погребении достаточно прозрачно показывает, что враги добились своего: он был устранен и вытравлен из памяти не только физически, но и морально.

Отравление Моцарта для широкой общественности, света преподносилось как закономерный конец неисправимого кутилы, загнавшего себя в могилу в результате необузданного распутства (с Шиканедером). Этот свет не осознавал, что он имел в лице Моцарта и что он потерял с его смертью».