Русский Ришелье

Сверх того, шведы гарантировали, что русские купцы смогут вести беспрепятственный торг в Риге, Стокгольме, Таллине, Нарве. Устно Бент Горн пообещал, что герцог Курляндии и Семигалии Якоб вскоре будет освобожден. Конечно, вскоре – понятие неконкретное, да все же лучше, чем ничего.

Узнав о случившемся, Алексей Михайлович сказал своему духовнику:

– То чудесное перемирие благодаря заступлению Пресвятой Богородицы произошло[60].

Доволен был и великий посол князь Прозоровский. После заключения мира он заторопился в Москву, хоть и понимал, что к рождественскому веселью не успеет.

В Москве в честь перемирия звучали церковные колокола. А в Кремле, как и по всей Москве, наконец стали праздновать Рождество – весело и с размахом.

Радовались, кстати, не только в Москве, в городе Смоленске по случаю заключения перемирия даже салютовали из пушек.

Пожалуй, один только Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин не ощущал особого восторга из-за случившегося. В ответ на слова князя Прозоровского: «Вот и мир заключили, вот и ладненько!» – пояснил:

– Перемирие – еще не мир.

Понимал это и государь всея Руси. Алексей Михайлович вскоре повелел: «Добиваться, чтоб перемирие превратилось в вечный мир на тех же условиях». А великим послом царь назначил уже не князя Прозоровского, а думного дворянина Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина, худородного, но прозорливого.

В 1559 году Афанасий Лаврентьевич вновь отправился в путь. На полпути между Ригой и Кокенгаузеном он встретился все с тем же Бент Горном и договорился, что вскоре в небольшой деревне между Юрьевом и Ревелем начнутся переговоры о вечном мире. Почему в Эстляндии? То на сей раз предложил сам Афанасий Лаврентьевич. Во-первых, перемирие установилось, грозить наступлением из Кокенгаузена на Ригу не следовало, а значит, и в присутствии воеводы в Лифляндии уже не было столь острой необходимости. А главное, война велась теперь не со Швецией, с Речью Посполитой и из Польши могли прислать, чтобы напасть на посольство, какой-нибудь быстрый кавалерийский отряд. Врагов Афанасий Лаврентьевич не боялся, но пустого риска предпочитал избегать.

Глава VII. Деньги из воздуха

Погожим солнечным днем в Царевичев-Дмитриев град прибыл большой обоз с товарами из Риги. Так как во время трехлетнего перемирия правительство Швеции не мешало торговле с Русью, а наоборот, поощряло коммерцию, в его прибытии не было бы ничего необычного, если бы ни особый груз. Наряду с традиционными для этих мест товарами – бочками с первосортной сельдью, мешками с солью, добротным сукном – возчики доставили десятки пудов красно-коричневого металла в слитках.

Необычным было и то, что рижского купца Хенрика Дрейлинга встречал сам хозяин города – воевода Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Невзирая на ранги, воевода учтиво приветствовал купца. Рижанин в ответ подобострастно поклонился своему заказчику.

– Я привез то, что вы желали, – сообщил коммерсант. – Но стоило ли так спешить, ваше превосходительство? Для того чтобы, не теряя ни одного дня, срочно нанять перевозчиков грузов, мне пришлось дополнительно потратить пятнадцать серебряных талеров.

Воевода улыбнулся:

– То дело поправимое. Тебе все будет выплачено товарами – честь по чести. В том числе и за эти пятнадцать талеров. Возьмешь груз пеньки и спокойно поедешь обратно в Ригу. А мне твоя медь очень нужна, а то зарплату стрельцам платить нечем.

Хенрик Дрейлинг не понял, какова связь между зарплатой стрельцов и срочно привезенным им по заказу Ордина-Нащокина грузом, но спрашивать не стал. Понимал, захочет губернатор – сам все объяснит. А воевода Царевичев-Дмитриев града между тем продолжил:

– Твой товар вот здесь, смотри!

Афанасий Лаврентьевич показал на большой склад, который размещался недалеко от реки. Хенрик видел и полноводную Даугаву, и песчаный берег, на котором загорали его возчики, успевшие уже выгрузить с телег товар и поместить лошадей в конюшне. Было начало сентября, то время, которое называют «бабьим летом», и кто-то плавал в реке, один смельчак решил даже переплыть Даугаву, благо здесь она была совсем не так широка, как у Риги. Некий стрелец разумно решил, что береженного Бог бережет, и на всякий случай поплыл за приезжим пловцом на весельной лодке.

Беседуя друг с другом, старые знакомые все ближе подходили к складу. Афанасий Лаврентьевич жестом указал на мешки с ценным сырьем для производства корабельных канатов. На каждом мешке было видно большое клеймо с изображением двуглавого орла.

– Что это? – удивился купец.

– Это – герб государя всея Руси. Значит, пенька произведена не где-нибудь, а в вотчине самого царя. Поэтому и помечена царским гербом.

Хенрик Дрейлинг был изумлен. Раньше рижский купец никогда не слышал, чтобы какой-нибудь король производил пеньку. «Значит, из коронованных особ не только курляндский герцог Якоб сам занимался торговлей», – подумал он.

– А велики ли поместья русского царя, где производится эта пенька?