Русский Ришелье

Несколько месяцев прошло с тех пор, как Герда и Воин стали друг для друга самыми близкими людьми на свете. За это время сыну воеводы пришлось и с поручениями поездить, и в Царевичев-Дмитриев граде отцу помогать. О том, что творилось в душе у Воина, воевода так и не узнал. А молодой Ордин-Нащокин думал о Герде непрерывно, но вместо встреч с ней приходилось заниматься делами государственными. Вот и сейчас приехал он в Митаву с важной миссией. Оставалось только гадать, думает ли о нем Герда, не разлюбила ли? Не раз вместо того, чтобы спать ночной порой, Воин Афанасьевич задумывался об этом, лежа в кровати. Но ни на этот вопрос, ни на вопрос о том, какое будущее ждет его с Гердой, ответов он не знал. Иногда ему хотелось, чтобы поскорее кончилась война и поручений отца стало поменьше. Но потом в голову приходила мысль: «А вдруг после заключения мира придется поехать в отцовское имение в Псковском воеводстве? Или в Москву? Там уж точно невозможно будет хотя бы увидеть Герду!»

Дверь отворилась почти неслышно. Воин Афанасьевич обернулся. По паркету к нему неторопливо шел канцлер Курляндии и Семигалии барон Мельхиор Фалькерзам. Курляндский политик приветливо улыбнулся молодому человеку:

– Письмо для вашего отца получите вечером. Ранним утром отправитесь в путь. И помните: тайное послание никоим образом не должно попасть в чужие руки.

Дисциплинированный молодой человек посмотрел на стенные часы. Стрелки показывали полдень.

– А до вечера что мне следует делать?

– Да что пожелаете! – ответил канцлер. – Помните лишь, что миссия ваша – тайная, поэтому кто вы, и зачем прибыли в Митаву говорить никому не следует.

После короткой паузы барон Фалькерзам добавил:

– Кстати, в городе находятся люди, которые вас знают. В трактире напротив рыночной площади остановился купец Дрейлинг с дочерью. Можете навестить их, ведь перед ними вам нет никакой необходимости таиться. Тем более что купец также может пожелать передать что-либо воеводе.

Юный россиянин не сумел скрыть охватившей его радости. Барон с уважением посмотрел на него и подумал: «Какой старательный молодой человек. Так обрадовался из-за того, что сможет вызнать у купца новые сведения и тем послужить своему царю!»

– Впрочем, через час я вызову купца в замок, – предупредил канцлер. – Никто не заподозрит истинную причину, ведь все думают, что этот Дрейлинг приехал в Митаву снова закупать зерно из герцогских имений. Так что некоторое время в трактире будет только его дочь, а она вряд ли поведает вам что-либо важное для вашего отца.

– Ничего, я дождусь герра Дрейлинга, – пообещал Воин Афанасьевич.

После слов канцлера ему оставалось лишь короткое время погулять по рыночной площади, наблюдая за трактиром, дождаться, пока Хенрик Дрейлинг направится в замок на встречу с канцлером и герцогом, и поспешить к Герде. Увидав радость в ее глазах, молодой человек понял: она ждет и любит! Впрочем, побеседовать им не удалось. Практичная немка заметила:

– Поговорить мы сможем и потом, а сейчас лучше займемся другим.

То, что молодая женщина сама предложила перейти к любовным утехам, конечно же, польстило молодому человеку. И он не стал терять времени даром.

Пока Воин и Герда с ненасытностью юности предавались любви, герцогиня София-Шарлотта расспрашивала барона Фалькерзама:

– Чем занят мой муж и что за пожилой человек в одежде горожанина явился только что в библиотеку? Это что, какой-нибудь ученый? Если астролог, было бы интересно поговорить с ним.

– Ах, ваша светлость, все куда скучнее. И герцогам иногда приходится думать о финансах. К вашему супругу явился купец из Риги, который хочет приобрести большое количество зерна. Его светлость решил лично побеседовать с ним.

– Да, я понимаю, Якобу надо думать о зерне, о кораблях, о металлических котлах, которые мы продаем в Польшу. Но зимой в Митаве бывает так скучно… Пойду займусь рукоделием.

Когда после беседы с герцогом Якобом купец Дрейлинг покинул митавский замок, его светлость вновь стал думать о более важных на данный момент делах. Властитель Курляндии вновь внимательно вчитывался в собственноручно написанный текст и все больше мрачнел. Он никак не решался поставить подпись на важном документе. Монарх вертел его в руках, снова клал на стол и в конце концов велел позвать канцлера, чтобы тот помог принять решение.

Видя, что властитель Курляндии пребывает в мрачном расположении духа, барон пошутил:

– Ах, ваша светлость! Месяц назад мы так пышно отпраздновали Рождество, что должны быть веселы, как минимум, до весны.

Но герцог не поддержал шутку. Он не мог, да и не желал сдерживать свою озабоченность.