Русский школьный фольклор. От «вызываний Пиковой дамы» до семейных рассказов

На следующем этапе подмигивание Пиковой дамы уже встречается в завязке страшной истории: «Одна семья жутко любила играть в карты. Вот купили новую колоду. В первый вечер пиковая дама подмигнула папе, потом маме — и они исчезли в эту ночь» (№ 20). Таким образом, перед нами цепочка трансформаций: эпизод в составе сюжета «Пиковой дамы»; эпизод выделился из сюжета и образует самостоятельный текст; эпизод включается в сюжет страшной истории. Этот случай фольклоризации пушкинского текста имеет, как кажется, вполне убедительный, но и довольно примитивный характер. Мы вправе предполагать существование значительно более интересных, хотя и менее очевидных связей.

Хотя в пушкинской повести речь идет об игре в карты, а вызывания Пиковой дамы представляют собой несколько модернизированные гадания (причем гадания с зеркалом, а не на картах), можно обнаружить в том и другом случаях действие некоего общего механизма. Давно отмечена закономерность, в соответствии с которой одни и те же предметы используются параллельно для гадания и в азартных играх. Как отмечал Э. Б. Тайлор, «азартные игры тесно связаны с искусством гадания <...> и отлично показывают, как то, что принималось когда-то всерьез, может выродиться в шуточный пережиток»[46]. Собственно говоря, одно и то же бросание жребия будет гаданием, если мы полагаем, что результат зависит от воли Бога, и игрой, если мы полагаем, что он зависит от случая[47]

. При игре в «фараон» («штосс»), описанной у Пушкина, выигрыш зависит от того, куда упадет определенная карта — направо или налево, т. е., по существу, «фараон» воспроизводит ту же схему примитивного гадания.

В силу ряда причин, убедительно вскрытых В. В. Виноградовым и Ю. М. Лотманом, в конце XVIII — начале XIX века карты и карточная игра обрели черты универсальной модели, стали центром своеобразного мифотворчества эпохи[48]. В культуре этого времени существовало стойкое представление об игре в фараон как «символе жизни, управляемой роком и случаем»

[49]. Сама событийная канва человеческого существования могла изображаться как карточная игра, в которой банкометом является рок, а ставкой — жизнь и богатство.

«Игра в фараон входит в сюжет „Пиковой дамы” главным образом со стороны таинственных, фантастических возможностей, в ней скрытых. Она уже к концу первой главы вырисовывается как сказочный фон игры случая, борьбы счастья и „тайной недоброжелательности”. Поэтому, естественно, драматическое воспроизведение самой игры, приводящее к трагическому исходу, перемещается к концу повести. Ведь игра в карты, если она в символическом аспекте должна совпадать с трагедией рока, могла быть только развязкой сюжета»[50]

.

Вызывание Пиковой дамы, казалось бы, имеет мало общего с игрой в фараон, однако, если приглядеться, можно обнаружить и определенное сходство: от того, как пройдет вызывание, зависят счастье или несчастье, жизнь или смерть, причем результат всегда непредсказуем, хотя и зависит от соблюдения тех или иных запретов. Психологические состояния игрока и вызывающего весьма сходны, они колеблются между надеждой и страхом: «Заключительный момент отмечен конечной гибелью (проигрыш, который никогда не бывает частичным или не очень значительным, а влечет за собой гибель или безумие персонажа) или победой, также имеющей эсхатологический характер»[51].

И к старой графине в Пушкинской повести, и к Пиковой даме при вызываниях обращаются с вопросами, от которых зависит судьба человека (естественно, что в детском фольклоре это вопросы, соответствующие уровню развития ребенка). У Пушкина такая ситуация мотивирована сюжетом повести (графиня владеет тайной трех верных карт), а в детском фольклоре — самой прагматикой вызываний. Общим для повести и для вызываний является, Повидимому, маргинальный статус персонажа, владеющего сокровенным знанием. В обстановке, изображенной в «Пиковой даме», графиня является инородным телом, принадлежащим ушедшей эпохе; не случайно также и то, что тайну трех карт она открывает Германну, являясь к нему в качестве призрака. Как показал В. В. Виноградов, в пушкинскую эпоху преобладало мистическое отношение к картам, приносящим выигрыш, причем особые надежды возлагались на откровения покойников[52].

В детском фольклоре Пиковая дама предстает как своего рода демонологический персонаж. Характерно уже то, что обычно ее вызывают при помощи зеркала. Как известно, в традиционной культуре оно осмысляется как вход в иной мир, в котором находятся души умерших и враждебные человеку демонические существа[53].