Русский штык на чужой войне

По словам П.А. Фадеева, «репутация наша, как командного состава «легендарного похода»[43], сделала свое дело: я немедленно был зачислен в Тегеранский конный полк, а Климов и Мезинцев – в Хорасанский отряд, готовый к отправке на фронт».

Их, как и других белогвардейцев, руководство Персидской казачьей дивизии набирало «для усиления кадров». Многие из них, не желая вести «скучную» жизнь беженцев в отведенных для этого англичанами лагерях, охотно шли на такую работу.

И это несмотря на то, что даже офицеров «принимали на условиях исключительных – на окладах младших инструкторов, то есть втрое меньших, чем у обычных офицеров-инструкторов, но с надеждой быть принятыми в настоящие кадры».

При этом «уральцам было дано исключительное право взять с собой по два казака из отряда, как было принято в казачьих частях, – денщика и вестового. Мой постоянный «спутник» Иван Павлович Фофонов был даже недовольно удивлен, когда я ему предложил выбор идти со мной на новые авантюры или остаться в отряде. «Будет, что будет! На все воля Божья, говорит, а я «не изменщик» и от вас не отстану…» «Холодный вахмистр» Иван Завалов, несмотря на свой «чин», настоял, чтобы я его взял вестовым.

«Холодными» уральские казаки называли вахмистров и урядников, не окончивших учебных команд.

Оба Ивана были большими друзьями, несмотря на разницу их характеров: насколько Павлыч Фофонов был молчалив, настолько Панкратыч Завалов был говорлив. Имея таких испытанных компаньонов и в силу своего постоянного оптимизма молодости, я смотрел спокойно и даже весело на предстоящую службу Его Величеству Шаху Персии. О нашем выходе из уральского отряда войсковому атаману было доложено после приказа о нашем зачислении в «дивизию»[44].

Повседневная служба

Для облегчения работы инструкторов в Тегеране при Персидской казачьей бригаде был организован Кадетский корпус, из которого выпускали хорошо обученных русскому языку и воинскому искусству местных офицеров[45]

.

По словам российских командиров, «окончившие (его молодые люди) принимались на службу в чине наиба-сейюма. Среди персидских офицеров были окончившие в России кадетские корпуса и военные училища, и такие принимались на службу в чине султана»[46].

Русские командиры при этом указывали, что «среди офицеров-персов к тому времени было немало таких, которые кончили свое образование в России, Франции или Германии».

При этом «для младшего командного состава были учебные команды»[47].

Не случайно, что среди казаков даже в условиях происходящих боевых действий было немало желающих заняться русским (а среди малограмотных и персидским) языком. В результате русские учителя, распускавшие на лето своих учеников, продолжали работу со взрослыми[48]

.

Это отмечалось даже летом 1920 г., когда в стране продолжались бои против советских войск и сил местных феодалов: только с одного конного казачьего полка параллельно учить русский язык и различные науки вызвались 23 казака[49].

Поэтому в общей массе казаки-персы хорошо владели русским языком. И как знать, если бы не последующие события, быть может, сейчас в Иране на нем разговаривали бы также запросто, как и на фарси. Впрочем, как известно, говорить об утраченных перспективах можно до бесконечности и дело это неблагодарное.

Как бы там ни было, вновь прибывающих инструкторов полковник Филимонов из штаба бригады оставлял в Тегеране на три месяца для изучения фарси, родного языка абсолютного большинства персидских казаков. Обычно занятия вели офицеры-персы, говорящие по-русски[50].

Занятия у казаков, в том числе и строевые, производились утром. После обеда, с 13 до 18 часов, ежедневно или через день, они проходили упражнения, позволявшие держать дивизию «в форме».

По свидетельству русских инструкторов, в конце 1916 г. они проводили «строевые и словесные занятия, а также гимнастику по методу, применявшемуся в Русской армии. Кавалерия обучалась по уставу русских казачьих войск: построение, стрельба, рубка лозы и чучел, уколы, взятие препятствий, джигитовка, атака лавой и т. д. Работали мы не покладая рук. Персы воспринимали неплохо нашу выучку. Отдыхали только вечерами, собираясь вместе и отводя душу в беседе с воспоминаниями о привольной жизни на Кубани»[51].

Однако, чтобы поддерживать подготовку бригады на должном уровне, тогдашнему ее начальнику Старосельскому[52] пришлось приложить немалые усилия, поскольку на деле ситуация с обучением казаков была далека от идеала.

Так, он отмечал, что «9 июля (1920 г.) была назначена учебная стрельба команде разведчиков, пулеметчиков и конному полку. Придя на стрельбу, я не нашел ни офицера-инструктора пехоты, ни конницы, они отсутствовали, не имея на это разрешения. Стреляли в полном беспорядке, особенно в конном полку, где людям не было даже показано, как это делать. Казаки ставили произвольные прицелы и не знали своих мишеней. Ставлю это на вид сотнику Гридасову и поручику Гараконидзе. Конному полку повторить это упражнение на 600 шагов»[53].

Воинская форма, экипировка