Русский вираж. Куда идет Россия?

Наверное, потому и проблема с историческими героями у нас стоит так остро, что нет ни одного, которого бы не свергали (причем позже его могут снова поставить на пьедестал, а по прошествии времени свергнуть опять). Поэтому любая политическая ошибка будет чревата для Путина таким свержением. Вероятно, это неизбежно случится, когда бы он ни ушел из власти.

Причина такого положения дел кроется в психологии русского народа. Мы не помним, что было вчера. Поэтому, например, отсылки к тяжелым 1990-м годам уже бессмысленны. Что там происходило в 1990-х — уже никто не помнит, кроме тех, кого это коснулось лично. Никто не помнит, что такое чеченские кампании. Никто не помнит невыплаченных зарплат, стучащих касками шахтеров, расстрела Белого дома в 1993 году. Все это осталось в багаже старшего поколения.

Молодым кажется, что жизнь всегда была прекрасна, всегда все было изумительно, так чего мы топчемся на месте? Они мыслят исключительно в терминах позолоты и устраивают борьбу по совершенно декоративным поводам — внезапно самой большой проблемой оказывается «неправильный» перевод часов, а в другой раз главной новостью в стране на три дня становится запрет на ввоз кружевных синтетических трусов. А ведь еще не так давно все это показалось бы абсолютной глупостью.

Отсутствие преемственности в российской истории тесно связано с полным отсутствием преемственности власти. Практически всегда, за очень редким исключением, пришедший на это же место человек начинал более или менее непримиримую борьбу со своим предшественником — борьбу политическую, идеологическую, моральную, культурную. Легитимизация власти в России часто проходит через дискредитацию предшественника. И первым, кто нарушил эту традицию за долгое время, оказался опять же Путин. Он никогда публично не критиковал Ельцина. При этом воздал Ельцину почести, которые на протяжении практически последней сотни лет не воздавались ни одному ушедшему лидеру, тем более после смерти: абсолютное уважение, памятник, библиотека, отпевание в главном храме страны.

Скажем так: отношение Ельцина к Горбачеву и Путина к Ельцину принципиально различаются. Налицо была попытка со стороны Путина вернуться к определенным культурным традициям, прервавшимся в советский период. Снова обратимся к истории русских царей: что бы ни случалось, как бы ни уходил из жизни предшественник, пусть даже в результате «апоплексического удара» табакеркой в висок, как злосчастный Павел I, и какие бы перемены ни собирался осуществить его преемник — все равно были красивые похороны, а народу объявляли о смерти императора по естественным причинам, то есть внешние приличия всегда соблюдались.

Однако проблема Путина даже не в том, что будет, когда он уйдет из власти, а в том, что его попытка отойти от власти показала слабость построенной им модели. Чтобы отойти от власти, надо передать ее человеку, который, по большому счету, либо продолжает уже имеющуюся тенденцию, либо предлагает совершенно иную альтернативу, но столь же яркую и притягательную для людей. Идти по путинскому следу при живом Путине бессмысленно — это не вариант верного ученика Ленина, отца народов товарища Сталина. Кроме того, когда в публичной политике есть настолько яркий деятель, по российской традиции получается, что, куда его ни поставь, он все равно из любого угла светит. Назвали его не президентом, а премьером — а все по-прежнему путаются, кто первый, а кто второй.

Один из авторов книги однажды сказал, что на самом деле видит в России единственный политический институт — он называется «Владимир Владимирович Путин». Произошло это в бытность Путина премьер-министром, президентом тогда был Дмитрий Медведев. Разговор состоялся в сочинской резиденции Путина. На вопрос, нравится ли ему быть премьер-министром и сколько он планирует оставаться на этом посту, Путин ответил: «Сколько Бог даст».

Ответ совершенно невинный, но при этом очень показательный — да, сколько Бог даст, и никакие институты этому помешать или помочь не могут. Действительно, есть Дума, Совет Федерации, министерства, — а есть Путин. Это тоже наша реальность. Другой вопрос, сохранится ли путинская система государственного управления после его полного ухода из политики или ухода из жизни. Тут есть над чем серьезно задуматься.

Ручное управление

Как мы уже отметили, вечная проблема России в том, что в ней слишком много Россий. Ощущение, что государство здесь объединяет фактически несколько стран, бывает настолько сильным, что невозможно от него отмахнуться.