Русский вираж. Куда идет Россия?

Уже сейчас несколько десятков корпораций, от Microsoft до «Газпрома», по сути дела рулят миром. Национальные правительства теряют контроль над экономикой, но это не означает усиления раздробленности — работают глобальные деньги и глобальные корпорации. Государство теряет контроль над телекоммуникационными сетями — в той же Америке шесть главных информационных компаний принадлежат иностранному капиталу, от Мердока до японцев, и не являются по большому счету американской собственностью.

Если Россия строит империю, причем строит ее с ощущением себя как центра славянского мира, не означает ли это, что ее действия лежат в традициях XIX века? О каком славянском мире может идти речь, если Украина уже потеряна, а те же братья-болгары в каждой войне воевали против России? Да, о России вспоминают, когда у очередной славянской страны начинаются проблемы, Россия, исходя из своей мессианской парадигмы, всех спасает, после чего эти «братья» поворачиваются ней задом и ей стоит огромного труда уговорить их хотя бы одним глазком посмотреть обратно, подумать о вступлении в общее экономическое пространство, не говоря уже о политическом влиянии. Даже беспомощная Белоруссия, у которой очень слабая экономика, всячески демонстрирует свою самостоятельность и, как бы ни умолял ее Кремль, так и не признала, например, ни Абхазию, ни Осетию. Да и в конфликте с Украиной тот же Лукашенко не выразил внятного понимания российской позиции.

Сразу подтвердим, что Путин действительно строит империю. Он не может ее не строить. Империя — это всегда потенциал и сверхзадача. Это некое великое прошлое, опираясь на которое, пытаются достичь великого будущего. Размер страны тоже имеет значение, но первичны именно так называемые имперские амбиции, самоощущение, самооценка.

В этом смысле Россия, конечно, империя. Достаточно уже того, что имеются внешние по отношении к метрополии земли, которые воспринимаются как наши отдаленные территории, — к ним можно отнести даже номинально российские регионы, такие как Северный Кавказ. Это ощущение империи включает в широком понимании весь русскоговорящий мир и практически все постсоветское пространство. Все это мы воспринимаем как часть себя.

Политически это означает, что внутренне нам все время кажется, будто мы обладаем гораздо большим размером и потенциалом, чем на самом деле, — так прямые наследники некогда богатого и могущественного, но на данный момент обветшавшего и обедневшего аристократического рода продолжают потрясать фамильным оружием и говорить: «Я здесь! Я воин! Я император!»

Можно назвать это самообманом. Что поделать, внутренние дефиниции — всегда самообман. Но можно назвать это и по-другому: прогнозирование великого будущего. Реальность такова, что великое будущее России может быть только имперским. Она не может рассчитывать на великое будущее в виде скромной и тихой европейской страны — для нее это вообще не будущее, а поражение.

Когда у тебя есть великое прошлое, ему приходится соответствовать. Ты не можешь быть наследником великого дворянского рода, а закончить пьющим дворником — у тебя есть обязательства перед прошлым. У России имперское прошлое, и поэтому она видит для себя ренессанс только в имперском сознании.

Но дело не только в прошлом — в конце концов, множество европейских стран были когда-то центрами империй, а сейчас и не помышляют о реванше. Но, как мы уже говорили, русское сознание — не мещанское, а героическое. В этом наша сила и наша слабость. Русскому человеку неинтересно каждый день ходить на работу и долго и нудно вкалывать. Проще один раз навалиться скопом и свернуть гору. Кто у нас всегда делал рутинную работу? Немцы. Даже в классической литературе персонажи, которые занимаются рутиной, всегда нерусские — вспомним тургеневского Штольца.

Ощущение империи живо в российской политической культуре, истории, менталитете. Оно никуда не пропадало. И то, что Путин сегодня делает во внешней политике, по сути адекватно этому ощущению. Путин строит империю нового типа — постсоветскую. И дело тут совершенно не в размере. Большая страна — это еще не империя. Австралия или Канада — большие по территории страны, но никаких сверхзадач перед собой они не ставят, а потому и империями не являются.

Кроме того, в современном мире мессианское сознание не может не быть имперским. И это понимает любой человек — тем более когда мессианское сознание у него не врожденное, а приобретенное, — который оказывается на кремлевском троне. Дальше вопросов уже нет. Другое дело, что масштаб личности может не соответствовать вызову — и кого-то этот вызов ломает, а кого-то, наоборот, сподвигает на великие дела.

Почему Путин успешен? Потому что он попадает в имперские ожидания. Для правителя важно следовать за ожиданиями народа — или сломать его, создав новые элиты. Для этого нужно сначала сломать элиты уже имеющиеся, а это значит, что правитель должен покорить народ своей колоссальной жестокостью — как было в случае Петра I или Ивана Грозного.