Русский вираж. Куда идет Россия?

Мы это наблюдаем с 1991 года: на месте СССР появилось 17 государств (притом Россия все равно слишком велика), Югославия раздроблена, Египет и Ливия фактически разорваны на провинции, Сирия почти перестала существовать. Мы видим, что осуществляется идея, высказанная в свое время нынешним президентом Израиля Шимоном Пересом: относительно крупные арабские государства будут распадаться — действительно, Ирак сейчас фактически дезинтегрирован, Афганистан тоже, и это только начало, — на их месте остается множество карликовых стран, после чего такое по сути небольшое государство, как Израиль, за счет технологического превосходства становится региональной сверхдержавой. Но важно то, что и они находятся в сфере влияния одной глобальной сверхдержавы.

Иными словами, происходит выстраивание американской политики за счет уничтожения альтернативных центров силы. Эта же система сейчас работает по отношению к двум оставшимся потенциальным центрам силы — Китаю и России. Именно поэтому возник украинский вопрос — для части элиты США очень важно создать в западноевропейской экономике черную дыру.

Россия меняет курс

Возникает очень большой цивилизационный вопрос. В течение первого и второго президентского срока Владимир Путин очень много говорил и очень активно действовал в рамках парадигмы, согласно которой Россия является частью глобальной цивилизации. Потом этот курс продолжил Дмитрий Медведев, и Путин его поддерживал. Вообще Путин сотни раз говорил, что Россия — часть Европы, что у нас общие корни, общая цивилизация, общие ценности, что не надо между нами вбивать клин, и все разговоры европейцев о визах и тому подобном — всего лишь политическая демагогия, русские — это европейцы, вместе мы представляем, по большому счету, одну огромную европейско-атлантическую цивилизация. Путин действовал в парадигме большого взаимного интеграционного проекта. Сегодня этот проект рухнул.

Когда Россию принимали в «Большую восьмерку», подразумевалось, что она будет постепенно подтягиваться по своим ценностям к остальной «семерке» и станет полноценным членом G8 через какое-то время. Это был стимул для России. Но многие американцы сегодня едины во мнении, что это решение было ошибкой, потому что Россия, вступив в «Большую восьмерку», восприняла это не как стимул, а как оценку уже имеющихся у нее достижений. А это было совсем не так — Россию приняли авансом, как говорят сейчас американцы и европейцы. Как бы там ни было, это тем более подчеркивает сложившуюся нынче ситуацию.

И вдруг, придя на третий срок к власти, победив на выборах в 2012 году, Путин неожиданно начинает говорить, что ценности у России другие. Что Европа — это загнивающий, отстающий, не понимающий, что к чему, континент, умирающая культура, как и Америка, попавшая в руки разнообразнейших меньшинств и ультралибералов. Европейцы с американцами недоумевают и пытаются понять — а где Путин говорил правду? По большому счету в западных странах особо ничего не изменилось, просто о том, как они на самом деле живут, стали больше знать в России. Так Россия — страна общих ценностей с Европой или нет? Путин говорит «нет». Тогда возникает вопрос — что Россия делает в «Большой восьмерке», если она не является частью европейской цивилизации?

События в Крыму, как известно, привели к краху всего формата G8. Он как бы пока распался на G7 и G1. Очевидно, что ущерб от этого понесут обе стороны — ведь утеряна еще одна площадка взаимодействия Запада и России. Их и так традиционно было очень мало, а сейчас стало еще меньше. Непонятна теперь и судьба «Большой двадцатки». В сегодняшнем мире, где сторонам трудно не только понять взаимную логику, но хотя бы услышать аргументы друг друга, сужать возможности для общения по меньшей мере неразумно. И Запад, и Россия должны осознавать свою ответственность за международный мир, достичь которого невозможно без диалога и взаимопонимания. Тут уже не до разницы в идеологиях или ценностях. Необходимо не разбрасываться уже имеющимися возможностями, а активно искать новые. Возможно ли это сегодня и каким образом? В условиях расхождения ценностных ориентиров именно этот вопрос должен стать важной заботой национальных элит обеих сторон.

Итак, мы видим, что цивилизационный курс России радикально меняется. Россия уходит от Европы. Предположим на минутку даже, что Европа плохая — не в ней сейчас дело. Но куда идет Россия? Она отворачивается от глобальных трендов — но тогда она перестает быть частью этих глобальных трендов и остается на политической обочине. Или она чувствует себя в состоянии задать новый глобальный тренд? Тогда это действительно великая историческая миссия.