«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

Первый признак поворота Японии к интервенции нашел отражение в сообщении агентства Рейтер из Токио 15 января 1918 г. о том, что во Владивосток было отправлено военное судно для защиты иностранных интересов. 22 января японский премьер Тераучи заявил, что весьма встревожен последними сведениями из России о распространении внутреннего беспорядка на ее владения в Восточной Азии. Япония считала себя ответственной за поддержание мира в этом регионе; в случае опасности японское правительство готово было принять все необходимые меры для защиты своих интересов[129]. Вслед за этим заявлением Тераучи последовало сообщение в

Manchester Dispatch о том, что в случае бездействия Англии начнет действовать Япония: «Нам сообщают, что наше правительство не собирается признать нынешней Петроградской власти, но в то же время предпринимает все необходимые меры для того, чтобы удержать Россию в составе Антанты. Это весьма трудная задача; правительства Англии и Франции ведут в связи с ее выполнением важные переговоры, которые, как можно надеяться, приведут к удовлетворительным результатам. В случае их отсутствия, по сообщению авторитетных источников, правительство Японии примет в отношении России меры, не совместимые с дружескими отношениями». Британская консервативная Pall Mall Gazette

в тот же день, 22 января, написала, что правительство Британии находится в тесном контакте с Петроградом, цели союзников там стали понимать лучше, чем прежде, тем не менее союзники продолжат политику ожидания, не предпринимая ничего, что носило бы характер вмешательства во внутренние дела России.

Но даже тот небольшой шаг, который предприняло английское правительство, вступив в неофициальные отношения с Литвиновым, в феврале 1918 г. оно постаралось дезавуировать. В печати началась кампания против советского представителя в Великобритании. 9 февраля консервативная Morning Post потребовала заключить М. Литвинова в концентрационный лагерь под предлогом ведения им революционной пропаганды. А 14 февраля в газетах было опубликовано заявление Министерства иностранных дел о серьезном внимании, которое оно обратило на деятельность Литвинова и о возможных шагах со стороны правительства в связи с этим. Газета

The Globe уже на следующий день потребовала от правительства аннулировать дипломатическое положение Литвинова, «если он таковое имеет», и немедленно выслать его из Англии. Эта кампания наложилась на более широко развернувшуюся кампанию — за интервенцию. Застрельщиком выступила французская печать, в частности, орган военных кругов газета Éсо de Paris.

В конце января 1918 г. во французской печати появились сообщения о том, что политика непризнания большевиков является пассивной и пора перейти к активным действиям. Определенную роль в морально-психологической подготовке антисоветской интервенции сыграли и так называемые «документы Сиссона» о «большевиках — немецких агентах». Эти документы были опубликованы во Франции в начале февраля, однако серьезного политического резонанса они не вызвали из-за их явно фальсифицированного характера[130]. Следует учитывать, что основное внимание дипломатии союзников в то время было обращено на вероятное возобновление военных действий на Восточном фронте.

Волна антисоветской кампании поднялась и в британской прессе: стали публиковаться материалы о незащищенности подданных Великобритании в России, о конфискации их собственности советским правительством и о необходимости охраны их интересов.

Брестская петля