Русский всадник в парадигме власти

Основой обучения кавалерии все еще был павловский устав 1796 г.: он сохранял свою силу до 1812 г., представляя близкую копию военно-административных документов Фридриха II. Недостатком устава был слабый отдел одиночного обучения: он не содержал указаний на усложнение элементарной программы, следствием чего на местах было крайнее разнообразие в подготовке как всадника, так и его лошади.

Эти недостатки были отчасти ликвидированы в 1805 г. в «Опыте наставлений, касающихся до экзерциций и маневров кавалерийского полка». Это практическое руководство, до недавнего времени приписываемое эскадронным командирам Кирасирского Военного Ордена полка[1394], представляло собой переложение французского кавалерийского устава 1801 г. В русскоязычном издании подробно рассматривалось пешее и конное учение (одиночное, эскадронное и полковое); были предложены описание и рисунок правильной посадки на коне, посадки с палашом и методика рубки с коня[1395]

. Многие понятия и положения «Опыта» затем вошли в официальный устав.

В 1807 г. по Высочайшему повелению был издан «Опыт начальной тактики» — перевод с французского с добавлением самостоятельного материала по осмыслению национального военного опыта предыдущих лет[1396]. Некоторые положения «Опыта» были идентичны текстам уставов Фридриха II, так как подготовленная им прусская кавалерия все еще имела репутацию одной из самых сильных в Европе; к ее безусловным достоинствам относили блестящую выучку и неукоснительное следование уставным тонкостям (а к недостаткам — излишний педантизм и явное предпочтение учебных целей боевым). В итоге русская кавалерия получила руководство, соответствующее реалиям своего времени.

Начало следующего периода было ознаменовано открытием Учебного кавалерийского эскадрона (1809). Первоначально целью его создания была подготовка унтер-офицеров и музыкантов (из кантонистов) для кавалерийских полков по назначению великого князя Константина Павловича как генерал-инспектора кавалерии[1397]. Воспитанники были прикомандированы к Конной гвардии, несли службу наравне с конногвардейцами, размещались в казармах полка и занимались в его манеже под ежедневным наблюдением командира полка — все того же Константина Павловича, лично разъяснявшего эскадронным командирам приемы обучения[1398]

.

Константиновская система обучения новобранцев была жесткой. Такой подход был установлен еще при Павле I (и заимствован у легендарного Зейдлица): «без седла и без стремян… с первого же дня рысью на корде, и с усилением хода каждый раз, когда всадник начинает терять посадку»[1399]. Стоит учесть, что в те годы была установлена введенная лично Константином Павловичем посадка на лошади: плечо, колено и носок располагались по одной отвесной линии[1400]. Всадник, овладевший этой наукой, выглядел весьма презентабельно, но она была крайне сложна для неопытных[1401]

.

В 1810 г., с началом подготовки к войне с Наполеоном Бонапартом, стал очевиден недостаток специализированной подготовки выпускавшихся в кавалерию. В 1811 г. открылось кавалерийское отделение при Дворянском полку — эскадрон на 110 дворян. Им были даны «доброезжие» лошади с амуницией от гвардейских полков, конюшни, манеж 2‐го кадетского корпуса и наставники из числа ведущих офицеров гвардии[1402].

К началу боевых действий 1812 г. кадетские корпуса, Пажеский корпус и Дворянский полк подготовили во все рода войск более тысячи офицеров «храброго воинства, от которого, — согласно Высочайшему рескрипту на имя князя Кутузова, — Россия ожидала славы своей, а вся Европа — своего спокойствия»[1403]. Состав регулярной кавалерии был увеличен с 2000 человек гвардейской и 47 000 армейской кавалерии в 1805 г. до 5000 гвардейской и 65 000 армейской кавалерии. В конце 1812 г. во всех кавалерийских частях было увеличено число эскадронов; теперь все кавалерийские полки состояли из шести действующих и одного запасного эскадрона. С этой реформой численность кавалерии увеличивалась на треть; соответственно возросла потребность в офицерском составе[1404]

.

Это было время, когда дворянская молодежь спешила вступать в войска, откинув «презренный… фрак канцеляриста и помещичий халат»[1405]. По словам военного историка А. А. Керсновского, «все, что было в России горячего сердцем и чистого душой, [на]дело мундир в Великий Двенадцатый год, и большинство не собиралось с этим мундиром расставаться по окончании военной грозы»[1406]. Число желающих поступить в корпус стало так велико, что к середине 1813 г. в Дворянском эскадроне числилось 236 воспитанников[1407]. Тогда же в эскадрон вошли юнкера, прикомандированные от кавалерийских полков для строевого обучения[1408].