Русский Жребий

— Война, дочка, страшная это штука, война… — бормотал вслед дед. — Я войну мальцом пережил, помню… И хаты сгоревшие, и людей повешенных… От уж не думал, что снова придётся ей, проклятой, в бельма её посмотреть…

Не думала и Мирослава, что «война», такое незнакомое ей понятие, «война» — что-то из книг и фильмов, да из других стран, «война» — что-то далёкое и неосязаемое, станет вдруг жуткой реальностью, в которой ей придётся существовать, ежечасно борясь за свою и чужие жизни.

Глава 3

— И что у тебя, Таруса, морда, как у нажравшегося сметаны кошака? — насмешливо спросил Олега Стёпка-Курган, когда машина под покровом сумерек тронулась в направлении Предместья.

— Да, вот, женюсь! — без обиняков объявил Олег.

— Тоже дело, — одобрил, блеснув стёклами очков, Профессор. — На свадьбу-то пригласите?

— Всех, всех приглашу! — пообещал Олег.

— Всех, всех… — передразнила рыжая Ленка-Белка. — В шесть часов вечера после войны, что ль, приглашать будешь?

— А хоть бы и так!

Рота уже успела сложиться и принять участие в первых стычках. Хотя… Какие это, в сущности, стычки были? Так, постреляли маленько, размялись. Зато теперь дело предстояло. На каждого ополченца добро если по десятку человек у противника выходило, а то и больше. А уж оружия-то!.. Против наших «калашей» стареньких, да гранатомётов, да какой-то рухляди времён ВОВ, из музеев изъятой — танки, БТР, самолёты, самоходные установки… Но, чёрт возьми, победил же Давид Голиафа? И в лучшие дни русские не числом, а умением побеждали!

— Да разве ж дело в числе… Как «Градами» крыть пойдут — какое тут на хрен умение поможет? — машет рукой Курган, профессиональный скептик, которого язва-Ленка прозвала «Каркушей».

Но, в общем, прав он, Курган-Каркуша. Если на сердце руку положить, то и с умением у нас не так, чтоб здорово. Ополчение — это тебе не регулярная армия. В нём простые мужички да пацаны, военных премудростей не знающие. А иные и не служившие вовсе. «Рота» — это пока лишь только название громкое. По численности скорее взвод. До роты ещё добирать и добирать добровольцев. Они, правда, подтягивались в последние дни энергично — и из местных, и из окрестных регионов, и с Большой Земли — но, большей частью, необстрелянные и необученные, которых ещё всему учить да проверять, на что годны. Ведь не каждому это дано — воевать. Не обвыкшему на войне худо бывает. А у тех, что местные и вовсе — «рабочий синдром»: день отслужил, а на ночь к бабе домой. А то ещё, пожалуй, и щец навернуть в обед поспеть норовят.

Ох, и намыкался Профессор, такое пополнение тренируя. Теперь счастлив был. Тренировать остался другой офицер, а его с уже подготовленными бойцами, наконец, отправили на передовую.

Профессора звали Сергеем Васильевичем. Он в Город примчался прямиком из Крыма, а туда из Москвы. Известно о нём было мало, так как он не любил рассказывать о своей жизни. Но уже не раз успели отметить бойцы, что знаний у этого человека на академию наук достанет. О чём ни спросишь, всё знает. Особенно о том, что касалось войн всех времён и народов, да истории, да философии, да литературы… Да и на религиозные темы Профессор не хуже попа трактовал. А, пожалуй, что и лучше. Жаль, времени не хватало на разговоры эти — другим заниматься нужно было. Да и не все ведь просвещения жаждали, хотя свою «энциклопедию при погонах» ценили высоко, уважали.

А Олег не упускал случая оной воспользоваться. Сам он к наукам способностей никогда не имел, потому и о высшем образовании не помышлял. Вроде бы и ничего, да подчас при Мирке неловко становилось. Вот ведь голова! Школа с золотой медалью, институт с красным дипломом, прекрасный врач… А Олег рядом с ней вахлак вахлаком. Только что в живописи маленько поднаторел, пока репродукции для Галинки выискивал. Книги, правда, почитывал, да и то с ленцой. А Мирка пеняла, настаивала, чтобы он читал и писал сам. Без чтения, — говорила, — сам не научишься писать по-настоящему. Да он и не стремился, в общем… Всё равно ведь Толстым не станешь, как мать-покойница говорила.

Олег рос без отца. Тот, ещё когда ему не было и двух лет, сошёлся в командировке с другой женщиной да так и остался с нею в Киеве. У них родился сын, Лёнька. Олег ездил к отцу каждое лето, подолгу жил в его новой семье. С Лёнькой они были настоящими братьями и очень любили друг друга. Правда, в последний год пробежала меж ними кошка. Уж очень увлёкся братишка «романтикой» Майдана. Даже башку свою обкорнал — чисто кузнец Вакула, даже усы такие же. И мамаша его с папашей хороши тоже. С него-то что взять — мальчишка, считай! Но эти? Раиса Леонидовна, правда, никогда не отличалась умом, а всё больше настырностью и умением «дожать». Но отец-то куда смотрит? Совсем уже под каблуком у своей Раечки думалку отключил?

Нарочно не общался Олег с родными последние месяцы. На отца он и вообще два года зол был за то, что на похороны матери не приехал. Так и не бывал с той поры в Киеве…