Русско-японская война 1904—1905 гг.

В 1895 году, когда Симоносекский договор пересматривался, наш флот господствовал на море, и опасность нашему Дальнему Востоку угрожала только со стороны японской армии, находившейся в Маньчжурии, в окрестностях Хайчена; уже тогда, в случае войны с Японией, решено было собирать наши силы в Маньчжурии у Гирина, между японской армией и нашими владениями.

Производительность Приамурского края незначительна, и Маньчжурия является его житницей, значение которой еще возрастает с объявлением войны, когда подвоз продовольствия из Одессы или из Америки морским путем должен прекратиться. Это обстоятельство, в связи с громадным стратегическим и финансовым значением железной дороги, к постройке которой мы в Маньчжурии приступили, привело окончательно нас к решению – развертывать в случае войны наши войска в Маньчжурии. Сначала останавливались на мысли сосредоточиваться на среднем течении Сунгари, в районе Харбин – Гирин, а затем, по мере того, как выяснялось нам значение Порт-Артура, явилось стремление подвинуть район сосредоточения армии к югу, чтобы можно было выручить эту крепость, к устройству которой мы еще только приступали.

Во время китайских смут 1900 года наши войска вторгнулись в Маньчжурию из Забайкалья, Южно-Уссурийского края и Квантуна; наступавшие с севера войска вошли в связь с войсками, направленными с юга; как сосредоточение войск, так и боевые действия складывались весьма удачно: последующие наши расчеты носили отпечаток оптимизма, рожденного этим успехом, и возможность сосредоточения нашей армии в Южной Маньчжурии получила окончательное признание.

В 1901 году было принято чрезвычайно важное решение: хотя Порт-Артур, как морская база, далеко не был готов, но наш Тихоокеанский флот покинул Владивосток и сосредоточился к Порт-Артуру. Квантунская область и была занята нами, главным образом, для того, чтобы дать нашему Тихоокеанскому флоту незамерзающий порт. Переход флота в Порт-Артур объяснялся тем, что главным театром борьбы становилась Южная Маньчжурия, а Владивостокский район все более и более получал второстепенный характер. Чтобы выиграть время для своего сосредоточения, нам нужно было заставить японцев высаживаться подальше от Квантунской области; хотя наша Тихоокеанская эскадра и уступала в это время японской по своей силе, но предполагалось, что присутствие ее в Порт-Артуре сделает невозможной высадку японцев в Южной Маньчжурии и может помешать производству ее и на западном берегу Кореи. Таким образом, мы рисковали нашими морскими силами, пополнить которые не представлялось возможным, не для того, чтобы добиться господства на море над врагом, а с целью только задержать врага. Переход флота в Порт-Артур переносил окончательно на юг центр тяжести борьбы. Во Владивостоке был оставлен только крейсерский отряд.

Медленность нашего сосредоточения придавала ценность каждому препятствию, которое могло задержать японцев при их движении из Кореи. Пользуясь преимуществом в коннице, мы полагали с самого начала войны конными частями задерживать японцев и действовать на их сообщения. Значительным препятствием на пути наступления японцев являлась река Ялу, к которой мы своим авангардом (до 19 батал.) могли поспеть своевременно. Но японцы на р. Ялу несомненно должны были иметь большой перевес в силах, почему оборона Ялу, несмотря на выгодные природные свойства этой реки, получала только демонстративное значение. При отступлении по горной местности на многочисленных перевалах являлся еще целый ряд случаев задержать японцев, вынуждая их к дальним обходам.

Неготовность сухопутного фронта Порт-Артура, делавшая сомнительной безопасность базировавшегося на него флота, вынуждала усилить гарнизон и обратить особое внимание на оборону подступов к крепости и, в особенности, на прочное удержание позиции на Цзиньчжоуском перешейке.

Определяя наибольшую силу японского десанта в 156 батал., наш план признавал, что японцам придется развить главный удар или на Порт-Артур, или на нашу сосредоточивающуюся в окрестностях Ляояна армию и ни разу не останавливался на мысли, что японцы в силах развить энергичные действия по обоим направлениям.

Генерал Куропаткин, которому пришлось приводить эти соображения в исполнение, считал их слишком оптимистическими.

«…Вдумываясь в сложную и трудную обстановку, при которой придется на Дальнем Востоке сосредоточиваться и действовать нашим войскам, мне представляется, что в первый период кампании мы должны главной целью своих действий поставить: не допустить разбить наши войска по частям».

«Никакие местности, никакие пункты не должны иметь такое значение, чтобы, отстаивая их, мы могли доставить противнику победу над головными частями наших войск. Постепенно усиливаясь и подготовляясь к переходу в наступление наших сил, мы должны совершить таковой с достаточными силами и притом снабженными всем необходимым для непрерывного наступления в течение продолжительного времени».