Типичный образец применения разума как служебного орудия на пути к откровению находим в посвященном Татищеву «Рассуждении о истинном человеческом благе» ученика Шварца — Лаврентия Давыдовского (напечатано в I части «Вечерней зари», а затем отдельно — в Университетской типографии у Новикова в 1782 году).
Давыдовский начал свое рассуждение с рационалистического обоснования идеализма. «Последуя здравому рассудку, — говорил он, — непременно надо положить, что истинное благо должно быть одно общее всему человеческому роду. Следовательно, из бесчисленных путей, по которым смертные к нему текут, один только должен быть прямой, ведущий к желаемому их предмету, прочие же кривые и ведущие в противную сторону. Из сего явствует, сколь важное, спасительное и нужное есть изыскание сего пути. Последуя законам здравого разума, которые толико одобряют размышление, изыскивал я, в чем состоит сие истинное благо и какими средствами оного можно достигнуть». Тленность дает лишь временное благо, — она обманывает доверившегося ей. Единственное прочное благо — «совершенство нашего духа». Следовательно, источник истинного нашего удовольствия и блаженства должен быть «прощение и добродетель».
Заканчивал Давыдовский призывом — «при блистающей звезде разума» — «положить в скинии сердца нашего скрижали заповедей Божиих, и тогда воссияет на нем свет истинный».
Такой же смысл имели переводы и сочинения товарищей Давыдовского по «Переводческой семинарии» в журналах Новикова «Утренний свет» (1777–1780), «Московское издание» (1781) и «Покоющийся трудолюбец» (1784)[205]
.Новиковскими типографиями было издано (особенно в начале 1780-х годов) несколько и отдельных произведений, в которых проповедовались разумные законы естества. Такова, например, «Апология, или Защитительное рассуждение о роде человеческом», посвященный Хераскову перевод французской книги д’Арка (издан был «иждивением Н. Новикова и Компании», 1782 год). Кроме того, «иждивением Н. Новикова и Компании» напечатаны были в Университетской типографии: в 1783 году — «Брут трагедия» Вольтера (перевод В. Иевлева)[206]
и «Дух Бюффона» (перевод А. Малиновского)[207]; в 1784 году — «Сатирические и философские сочинения г. Волтера»[208]; в 1785 году — «Велизер» Мармонтеля (третьим тиснением).Второй ступенью человеческого познания по Шварцу было чувство. Действительно, «религия чувства» многим русским вольнодумцам послужила мостом для перехода от «религии разума» к «религии откровения».
«Религия чувства» начала развиваться в кругах масонства в те же 1770-е годы, когда еще так прочно было убеждение в неколебимой силе разума естества.
В 1776 году, «пробуя перо» в гостях у Ильина, друг его и тоже масон И. А. Петров написал на клочке бумага: «Что я чувствую, то мой закон; ибо склонности есть необходимость: следовательно, и правила, взятые из оных, неопровергательны». Тот же Петров писал Ильину длинные письма о своих душевных переживаниях по поводу безнадежной любви к одной богатой московской княжне[209]
. Письма эти Петров писал не потому, что отделен был от Ильина далеким расстоянием: оба они тогда (в 1775 году) жили в Москве; Петров одно из своих писем лично даже передал приятелю. Пером его двигало желание подробно описать тот «чувствительный удар», те «воздыхания» и «мучительные чувства», которые вселила в его душу княжна.К 1780-м годам сентиментализм постепенно овладевает душою русского масона, занимая место рационализма. Иван Андреевич Петров — знакомый Карамзина и брат его близкого друга — Александра Андреевича Петрова[210]
. В кругу Карамзина, Петровых и другого карамзинского приятеля А. М. Кутузова находила себе культ «религия чувства». Карамзин близко прошел в своем развитии около розенкрейцерского мистицизма. Оба друга его, А. А. Петров и А. М. Кутузов, подпали этому последнему настроению. Видный член новиковского кружка И. В. Лопухин до конца дней своих был почитателем одного из столпов сентиментализма — Руссо.Другой центр «религии чувства» среди людей, близких масонству и мистицизму, был в Павловске в резиденциях великокняжеской четы. Роман Павла Петровича с фрейлиной Нелидовой, письма последней, первоначальное отношение к ней Марии Федоровны — все построено на основе сентиментализма. Восторженное почитание Руссо Мария Федоровна привезла с собой из Этюпа в 1776 году. В ее детской и девичьей жизни культ Руссо занимал первенствующее место.
Этот культ Руссо продолжался в близких масонству кругах как прочная традиция русского масонства и в XIX веке. В Румянцевском музее хранится один позднейший сборник выписок из уважаемых масонами сочинений: наряду с изречениями Эккартсгаузена, Лабзина, Лопухина, Павла Голенищева-Кутузова, он заключает в себе и мысли Руссо.
Переводы Руссо находили себе читателя в России уже в 1770-х годах. Друг И. А. Петрова — Ильин, например, в апреле 1776 года купил себе у книгопродавца Миллера «Господина Жанжак Руссо о науках и художествах рассуждение».