Русское сокровище Наполеона

Из города он уходил с последним эшелоном, в составе корпуса маршала Нея. Выступили не сразу, поскольку готовили подрыв укреплений. Подорвать стену, однако, не удалось. Замешкавшееся с отступлением войско Нея нагнал корпус Милорадовича и преградил дорогу, отрезав от основной армии. Пришлось пробиваться с боями. Ней бросил в окружении большую часть своих людей, а сам, отобрав лучших воинов корпуса, прошел к Орше кружным путем — через только начавший застывать Днепр.

Заславский переходил Днепр с этими частями — по тонкому льду прокладывали бревна, люди и кони срывались, гибли в ледяной воде. При переходе через Днепр Адам потерял заветный сундучок. Этой потери он даже не заметил, так как потерял в тот день много большее. На переправе, вместе с сундучком, утонул его конь, а сам Адам еще ранее, в бою, был ранен в правое плечо. Рана, вначале казавшаяся нетяжелой, загноилась. Нестерпимая боль заглушала все чувства, гнила кость, неутихающим огнем горело плечо. Заславский метался в жару, лежа на подводе — его не бросили. Лекарь отпилил его руку. Адам кричал, терял сознание от ужасной боли, приходил в себя и не хотел жить. В бреду ему все мерещился покрытый застывшим пеплом разрушенный город и узорчатый крест над беленым каменным склепом.

Вернувшись в Варшаву, он в один из первых дней отправился в костел и повесил левой рукой на икону Божьей Матери жемчужное ожерелье. Это ожерелье, спрятанное за пазуху морозным ноябрьским днем во дворе сторожа Зотова, сохранилось только одно из всего, что он собирался привезти из России. Но Заславский больше ни о каких драгоценностях не хотел и думать. После пережитого он сильно изменился.

Возвращение в Варшаву он считал чудом: большая часть Великой армии осталась в суровой России — кто в плену, а кто полег в лесах да болотах, да на дне рек-озер. В 1813 году под Лейпцигом был почти полностью уничтожен корпус Понятовского. Престарелые родители Адама радовались, что он вернулся живым, и ни о каких иных дарах не помышляли. Вскоре после возвращения сына они перешли в лучший мир, вполне примиренные с жизнью.