RUтопия

В последние годы развивается наука сеттлеретика (от «settler» — переселенец), исследующая возможности переноса любой информации — в том числе уникального генокода личности — на любые носители. По утверждению академика Виктора Глушкова, любая информация, в том числе и такого рода, вообще независима от материальных носителей. Ключевыми в этой науке являются термины upload и download

, хорошо известные всем пользователям интернета. Однако эти же термины вполне применимы и к описанию религиозной реальности — соответственно, молитвы и откровения. Тот, кто воспринимает сакральное не как отвлеченный догмат, но как прямой опыт, уже при земной жизни находит свой небесный «сервер» и создает на нем собственный «сайт». А если бывают случаи «взлома» — значит, выбранный «сервер» оказался не самым надежным…

Даже клонирование (→ 2–8) оказывается «вчерашним днем» на фоне свободного перемещения личности между реальным и виртуальным мирами. Американские лаборатории ныне близятся к созданию компьютерных моделей, внешне нисколько не отличимых от человеческого существа. Если добавить к этому расшифровку — и последующую «оцифровку» — человеческого генома, то речь вполне можно вести о скором появлении некоей принципиального новой формы жизни. Это буквальное воплощение мечты Ницше о «сверхчеловеке». Антиутопическая сторона этого процесса отражена в знаменитой серии фильмов о «терминаторе» — но даже в этом сюжете человекообразный робот играет не только негативную роль. Это стирание граней между реальностью и виртуальностью затрагивает и сами критерии реальности — как чего-то чувственно ощутимого. Для бурно развивающихся компьютерных технологий уже сейчас не представляет проблемы «оцифровка» любого звука и изображения, а в перспективе — вкуса, обоняния и осязания. А лазерные технологии уже вплотную подошли к созданию голограмм, практически не отличимых от «оригиналов» и не зависящих даже от вибрации Земли.

* * *

Глобальный Север, где разрабатываются подобные технологии, сам все более виртуализируется. Однако это не значит, что он становится «менее реальным». Подобно космической туманности, он словно бы конденсирует в себе все то, что обещает воплотиться, и потому его утопическая «виртуальность» начинает выглядеть даже более реальной, чем обыденная «реальность» остального, стремительно самоуничтожающегося мира.

Самоуничтожение этого мира производится ныне официальными политическими представителями трех авраамических религий — христианства, иудаизма и ислама — которые словно бы намеренно задались целью воплотить самые мрачные прогнозы из книги Самюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций». Развязав и продолжая войну с представителями другой цивилизации, нынешние власти США, РФ, Израиля и исламского мира фактически превращают весь мир в «Глобальный Юг» с бесконечной (точнее до Конца Света) войной между традициями.

Но Север — это символ Начала Света. (→ 2–1) Здесь внутри каждой из этих традиций постепенно происходит «отделение зерен от плевел». Если южные

христиане вновь воспроизводят агрессивный менталитет Римской империи, то северные отказываются участвовать в этой войне — «потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной». Если южные мусульмане столь же агрессивно демографически заполоняют Европу и Россию, то северные

суфии продолжают интеллектуальную традицию раннего ислама. (→ 2–4) Если южные израильские милитаристы вновь строят великую резервацию «от Нила до Евфрата», то северные иудейские мистики, знающие, что глобализация отменяет все государства, задумались уже об иной «ограде» — не между традициями, но между творческим контактом духовных элит Севера и консервативной массовой инерцией Юга.

Главный фронт ныне пролегает внутри самих традиций — между теми, кто желает сохранить и укрепить существующий порядок, и теми, кто способен открыть Сверхновый Свет. Религиозные различия существуют и на Севере, и на Юге, но «северяне» от «южан» отличаются не религиозно, но антропологически и психологически.

Северянин носит свою традицию в себе. Он действует как «обособленный человек»[62] и свободно строит свой мир, руководствуясь лишь собственной интуицией. Он хотел бы быть один, но не может быть один. И потому в своих, зачастую весьма парадоксальных друзьях он больше всего ценит их собственную уникальность. Ему наплевать, что думают «все», — духовная суверенность позволяет ему связаться со своим Богом напрямую, минуя посредника в лице всевозможных жрецов и идеологов.