RUтопия

В противоположность империализму Империя не устанавливает территориальный центр власти и не опирается на фиксированные границы или преграды. Это — децентрированный и детерриториализированный аппарат управления, который постепенно включает всю глобальную сферу в свои открытые и расширяющиеся границы. Империя управляет гибридными идентичностями, гибкими иерархиями и множественными обменами, модулируя сети управления. Различные национальные цвета империалистической карты мира размываются и сливаются во всемирную имперскую радугу.

Местами эта конспирология, впрочем, сливается с параноидальностью — поскольку внешние признаки Империи и ее врагов становятся неотличимыми. Ведь альтерглобалисты также выступают за децентрацию, практикуют множественные обмены, да и флаги некоторых из них именно радужные… В условиях этого тотального всесмешения для «различения духов» следовало бы применить ницшеанскую разницу между активными и реактивными

силами — между теми, кто является самостоятельным субъектом исторического действия, и теми, чья деятельность обусловлена лишь сопротивлением ему, не содержа в себе никаких собственных позитивных целей. Все утопии перерастают в антиутопии именно когда противодействие чему бы то ни было становится в них самоцелью и начинает доминировать над воплощением собственных идеалов.

Тупик этой безвыходной реактивности освещается в разработке Транслаборатории «Сверхновый свет»:

Сегодня те, кого не устраивает теснота, завершенность окружающего мира, тирания окостеневших структур, вынуждены ограничиваться суррогатом, одним из шаблонных «протестных» или «нонконформистских» выборов: революция, антиглобализм, анархия, андеграунд, традиционализм и т. п. Все эти выборы по-своему ущербны, ибо вынуждают растрачивать энергию свободы на бессильное противодействие старому по правилам этого старого, а не на строительство нового, исходя из его собственной логики. Типичной для нашего времени является фигура революционера, который сам не верит в реальность революции и использует революционную позу как прибыльный поп-арт. Типичной является фигура традиционалиста, который сам первым готов признать полное вырождение традиции, а свою миссию видит в том, чтобы ее безутешно оплакивать.

«Протест» всегда реактивен, он наполняется смыслом от того, против чего направлен. Или же за протестом стоит собственный «позитив», защищаемый этим протестом и выталкиваемый «враждебной реальностью»? Если так, то этот «позитив» первичнее, чем протест. Значит, смысл искомой идентичности — не в том, что она против

существующей реальности, а в том, что она выходит за пределы существующей реальности. Она стремится к чему-то, чего в реальности нет и быть не может — пока реальность такая, какая есть. Это не «Воля к Протесту», а «Воля к Чуду».

* * *